КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

sermones i viii


текст • переводы • commentariivarialectioprosodia

Барков И. С. Дмитриев М. А. Фет А. А.

[1/4Барков И. С.


Пень Фиговой я был сперьва, болван бесплодной;
Не знал и мастер сам, к чемуб я был пригодный,
И скамью ли ему построить, иль божка?
Приапа зделала художная рука.
5 С тех пор я став божком, воров и птиц пугаю;
Имея в правой жердь руке, тех отгоняю,
Стращаю наглых птиц лозою от плодов,
Чтоб, роя семена, не портили садов,
На Эсквилинском вновь пространстве насажденных 1,
10 Где трупов множество бывало погребенных.
На те места рабы товарищей своих
Из хижин вынося, бросали там худых.
То было общее кладбище бедной черни:
Скончавший Номентан жизнь в мотовстве и зерни,
15 И Пантолав, кой был известный мот и шут 2,
Как тот так и другой лежат зарыты тут.
Обширность места вся на плите означалась 3,
И вдоль и поперег в пределах заключалась,
И было сверьх тего иссечено на ней,.
20 Безродный что голяк зарыт в могиле сей.
А ныне может жить в Эсквилах всяк по воле,
На холме в ясны дни гулять и ровном воле.
Печальный всюду вид до толе зрелся там,
И кости лишь по всем валялися местам.
25 Не столько птицы тут досадны мне и воры,
Сколь яд Волшебниц злых, шептанья, наговоры,
Которыми они тревожат дух людей.
Не льзя никак прогнать прелютой язвы сей:
Как скоро солнце зрак, скончав бег, скроет в поэте,
30 Блудящая луна взойдет на горизонте,
Збирают зелия и кости для вреда.
Я видел, как пришла Канидия туда 4
Вся, растрепав власы, в нелепости безмерной,
И препоясанна была в одежде черной,
35 И ноги зрелися босые у нее.
Вдруг после страшнего с Саганою вытья,
Являя с ужасом бледнеющий хари,
Драть землю начали ногтьми волшебны твари.
И зубом растерзав потом они овна,
40 На коем черная везде была волна,
Кровь в яму испущать ископанную стали,
Чтоб духи собрались ним ответы дали.
Личины ими две тудаж принесены.
Которы зделаны из воску и волны;
45 Последняя была сильняе перьвой многим,
Хотевшая карать мученьем слабу строгим;
Из воску зделанна стояла перед той,
Как рабским образом терпящая рок злой.
Едина Гекату на помощь призывала,
50 Другая лютую Тизифону склоняла 4.
Змеям подобны те и адским зрелись там;
И самая луна зарделась, зря сей срам,
И скрылась, чтоб таких не видеть злодеяний.
А естьли лгу, глаза пусть выклюют мне враны,
55 И пусть достануся на всякой я позор,
Чтоб Юлий, Педиат, Воран ругался вор 6.
Чтож все упоминать проказы злых явлений,
Как проницательно жужжа с Саганой тени
Плачевной делали и чуткой звук в ушах,
60 Которой всякому навел бы сильной страх?
Как волчью морду те злодейки хоронили 7,
И с нею вместе зуб змеи в земле зарыли?
Как растопившись воск умножил пламя вдруг,
И как я, видя то, сих устрашил подруг?
65 Отмстил, пресекши тех с делами фурий речи:
Сколь громко лопает воловей иль овечий,
Когда надут пузырь и сильно напряжен,
Столь громко Фиговой расседшись треснул пень.
Тем зделался конец волшебству их и злобе;
70 Канидья бросились с Саганой в город обе;
От треску выпали все зубы вон у той,
У сей спал с головы парик ее большой,
И ядовитые из рук упали травы.
Довольно было тут и смеха и забавы;
75 Когдаб кто на сие позорище смотрел,
Премнего бы, чему смеяться, тот нашел.

Впервые: «Квинта Горация Флакка сатиры или беседы», СПб., 1763.

САТИРА VIII. ПРИАП. Стихотворец представляет в сей сатире Приапа, которой поставлен был в Эсквилинские садах, жалующегося, что не столько обеспокоивают его поры и птицы, как ворожеи, я том месте для колдовства собирающийся.


1. Эсквилами называлась гора и село я Риме, где был замок Римскего Царя Тулла Гостилия; после па том месте погребались рабы и подлые люди, где напоследок Меценат для здравего воздуха развел сады.

2. Сии оба расточив имение свое погребены я Эсквилах, которые можно по нашему назвать убогим домом.

3. На плите означалось все пространство погребальнего моста, которое имело в ширину тысячу, а я длину триста саженей; при том и завещание умершего.

4. Канидия и Сагана, о которой ниже в сей сатире упоминает суть имена волшебниц.

5. Гекатою называлась Прозерпина; а Тизифоною одна из трех адских фурий.

6. То есть естьли я говорю неправду, то пусть всякой бездельной и негодной человек мне насмехается.

7. В деревнях привешивали над дверьми волчью морду, будто тем от порчи избавлялись, так как у нас в хлевинах лапоть вешают.

[2/4Дмитриев М. А.


Некогда был я чурбан, смоковницы пень бесполезный;
Долго думал мужик, скамью ли тесать иль Приапа.
«Сделаю бога!»  сказал. Вот и бог я! С тех пор я пугаю
Птиц и воров. Отгоняю воров я правой рукою
5 И непристойным колом, покрашенным красною краской.
А тростник на моей голове птиц прожорливых гонит,
Их не пуская садиться в саду молодом на деревья.
Прежде здесь трупы рабов погребались, которые раб же
В бедном гробу привозил за гроши из тесных каморок.
10 Кладбище здесь находилось для всякего нищего люда:
Для Пантолаба-шута и для мота мотов Номентана.
С надписью столб назначал по дороге им тысячу футов,
По полю триста, чтоб кто не вступился в наследие мертвых,
Ну, а теперь Эсквилин заселен; тут воздух здоровый.
15 Нынче по насыпи можно гулять, где еще столь недавно
Белые кости везде попадались печальному взору.
Но ни воры, ни звери, которые роют тут норы,
Столько забот и хлопот мне не стоят, как эти колдуньи,
Ядом и злым волхвованьем мутящие ум человеков.
20 Я не могу их никак отучить, чтоб они не ходили
Вредные травы и кости сбирать, как только покажет
Лик свой прекрасный луна, по ночным небесам проплывая.
Видел я сам и Канидию в черном подобранном платье, 
Здесь босиком, растрепав волоса, с Саганою старшей
25 Шли, завывая, они; и от бледности та и другая
Были ужасны на вид. Сначала обе ногтями
Землю копали; потом зубами терзали на части
Черную ярку, чтоб кровь наполнила яму, чтоб тени
Вышли умерших  на страшные их отвечать заклинанья.
30 Был у них образ какой-то из шерсти, другой же из воску.
Первый, побольше, как будто грозил восковому; а этот
Робко стоял перед ним, как раб, ожидающий смерти!
Тут Гекату одна вызывать принялась; Тизифону
Кликать  другая. Вокруг, казалось, ползли и бродили
35 Змеи и адские псы, а луна, от стыда покрасневши,
Скрылась, чтоб дел их срамных не видать, за высокой гробницей.
Ежели в чем я солгал, пусть дерьмом меня замарают
Вороны; явятся пусть, чтоб меня обмочить и обгадить,
Юлий, как щепка сухой, Педиатия с вором Вораном!
40 Но для чего пересказывать все? Рассказать ли, как тени
Попеременно с Саганой пронзительным голосом выли,
Как зарывали они волчью бороду с зубом ехидны
В черную землю тайком, как сильный огонь восковое
Изображение жег, и как, наконец, содрогнувшись,
45 Я отомстил двум мегерам за все, что я видел и слышал;
Треснул я, сзади рассевшийся пень, с оглушительным звуком,
Точно как лопнул пузырь. Тут колдуньи как пустятся в город!
То-то вам было б смешно посмотреть, как рассыпались в бегстве
Зубы Канидии тут, как свалился парик у Саганы,
50 Травы и даже запястья волшебные с рук у обеих.

Впервые: «Сатиры Квинта Горация Флакка», М., 1858.

Сатира 8. Описание колдовства Канидии (см. эподы 5 и 17) от лица деревянной статуи бога Приапа на Эсквилинском кладбище.

[3/4Дмитриев М. А.


Некогда был я чурбан, от смоковницы пень бесполезный;
Долго думал художник, чем быть мне, скамьей иль Приапом.
«Сделаю бога!»  сказал. Вот и бог я! С тех пор я пугаю
Птиц и воров. Я правой рукой воров отгоняю,
5 Так же как удом своим, что краснеет меж чресел бесстыдно;
А тростник на моей голове птиц прожорливых гонит,
Их не пуская садиться в саду молодом на деревья.
Прежде здесь трупы рабов погребались, которые раб же
В бедном гробу привозил за наемную скудную плату.
10 Общее было здесь всякего нищего люда кладбище;
Пантолаба ль шута, Номентана ль известнего мота.
С надписью столб назначал по дороге им тысячу пядей,
По́ полю триста, чтоб кто не вступился в наследие мертвых,
Холм Эсквилинский теперь заселен; тут воздух здоровый.
15 Нынче по насыпи можно гулять, где еще столь недавно
Белые кости везде попадались печальному взору.
Но ни воры, ни звери, которые роют тут землю,
Столько забот и хлопот мне не стоят, как эти колдуньи,
Ядом и злым волхвованьем мутящие ум человеков.
20 Я не могу их никак отучить, чтоб они не ходили
Вредные травы и кости сбирать, как скоро покажет
Лик свой прекрасный луна, проходя по лазурному небу.
Видел Канидию сам я, одетую в черную паллу,
Как босиком, растрепав волоса, с Саганою старшей,
25 Здесь завывали они; и от бледности та и другая
Были ужасны на вид.  Сначала обе ногтями
Стали рыть землю; потом теребили и рвали зубами
Черную ярку и кровью наполнили яму, чтоб тени
Вызвать умерших  на страшные их отвечать заклинанья.
30 Вынули образ какой-то из шерсти; другой же из воску.
Первый был больше, как будто грозил восковому; а этот
Робко стоял перед ним, как раб, ожидающий смерти!
Тут Гекату одна вызывать принялась; Тизифону
Кликать другая. Вокруг их, казалось, ползли и бродили
35 Змеи и адские псы, а луна, от стыда покрасневши,
Скрылась, чтоб дел их срамных не видать, за высокой гробницей.
Если я лгу в чем, пускай белым калом обгадят главу мне
Вороны; явятся пусть, чтоб меня обмочить и обгадить
Юлий, как щепка сухой, Педиатия с вором Вораном.
40 Но зачем мне рассказывать все!  Рассказать ли, как тени
Попеременно с Саганой пронзительным голосом выли,
Как украдкою бороду волчью с зубом ехидны
В землю зарыли они, как сильный огонь восковое
Изображение сжег, как, от ужаса я содрогнувшись,
45 Был отомщен, свидетель и слов и деяний двух фурий!
Сделан из дерева, сзади я вдруг раскололся и треснул,
Точно как лопнул пузырь.  Тут колдуньи как пустятся в город!
То-то вам было б смешно посмотреть, как попадали в бегстве
Зубы Канидии тут и парик с головы у Саганы,
50 Травы и даже запястья волшебные с рук у обеих!

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 238239.

Сатира 8. Написана от лица деревянной статуи бога Приапа. Действие происходит на Эксвилинском холме, где было раньше кладбище, а затем Меценатом был построен дом и насажен сад (ст. 5, 37, 38 и 39, пропущенные Дмитриевым,  перевод Н. С. Гинцбурга).

[4/4Фет А. А.


Был когда-то обрубком я фиговым, пнем бесполезным,
Как в нерешимости плотник, скамью ли тесать иль Приапа,
Богом мне быть указал. Поэтому бог ныне грозный
Всем ворам я и птицам; воров я пугаю рукою
5 Да и ярко-красным нахально приподнятым колом;
А неотвязчивых птиц пугает тростник, что привязан
На голове у меня, в новый сад им мешая садиться.
Прежде сюда, как выбросят труп из темной каморки,
Раб сотоварищ его отправлял на бедных носилках:
10 Общее здесь находилось для беднего люда кладбище,
Для Пантолаба шута и для Номентана мотыги.
Спереди в тысячу футов, а в поле на триста вещает
Столб: «Не может никто унаследовать места кладбища».
Ныне на Эскивлине жить можно безвредно, гуляя
15 По озаренной солнцем насыпи, где лишь видали
С грустью, как безобразили белые кости все поле;
Мне же ни воры, ни звери, привычные часто слоняться
В этих местах, не так досаждают заботой как бабы,
Что песнопениями, да ядами все извращают
20 Души людей; вот их ни известь каких-либо родом,
Ни прогнать не могу, а только луна свой покажет
Лик прекрасный, костей оне ищут и трав вредоносных.
Видел сам я как, подобравши черное платье,
Шла босая Канидия, простоволосая, с воем
25 С ней и Сагана, постарше летами, и бледные обе
Страшны были на вид. Тут начали землю ногтями
Обе рыть и чернего рвать зубами ягненка,
Кровь из него сливая в ямку, оттуда желая
Выманить ман, чтобы души отшедших давали ответы.
30 Тут и кукла из волны, побольше, чтоб стрего карала меньшую;
Восковая стояла покорно и с видом рабыни,
Зная, что ей погибать. Одна взывает к Гекате,
А к Тизифоне жестокой другая. Тут увидал бы
Ты и змей, и адских бродящих собак, и от сраму
35 В краске луну, что ушла за памятник скрыться могильный.
Ежели в чем я солгал, то пусть извержением белым
Вороны голову мне загрязнят и меня обмарают
Юлий и дрянь Педиатия вместе с Вораном пройдохой.
Что исчислять понемногу? Когда раздалися взаимной
40 Речи теней и Саганы печально-пискливые звуки,
Как таинственно в землю запрятали волчий подбородок
С зубом змеи полосатой и стал уже от куклы из воску
Злей разгораться огонь, чтоб не быть мне свидетелем праздным
Страх внушающих воплей двух фурий и всех их проделок,
45 Словно надутый пузырь разорвавшийся  громко  я рыкнул,
Задом растреснувшим пень: оне же помчались в город.
Как полетели тут зубы Канидии, чепчик Саганы,
Всякие сборные травы, а тут с локтей их и петли
Все заговорные то ж было видеть смешно и забавно.

Впервые: Фет А. А., «К. Гораций Флакк», М., 1883.

Сат. VIII. Сатира эта обращена на Канидию (см. эпод. 5 и 17), бывшую в молодости гетерой или жрицей Венеры Вульгиваги, но в последствии обратившейся к магии и колдовству. Поэт заставляет деревяннего Приапа, стража полей, быть свидетелем её проделок, смешным разрушителем ее затей.


7. Сад этот был насажен Меценатом на Эсквилинском холме. Здесь прежде было кладбище как для богатых, покупавших себе место и ставивших памятники, так и для бедняков, преимущественно рабов.

11. По схолиасту, заболтавшийся Малий получил кличку Пантолаба (у всех берущего-выспрашивающего). Номентан см. 1 кн. сат. 1, 102. Обоих ожидает общее, рабское кладбище.

14. Подобные надписи встречаются на древних могильных камнях, в предупреждение тего, чтобы наследники не продали места для иных целей.

15. Бедняки не в состоянии были глубоко зарывать своих умерших, и вот при помощи плотоядных животных поле покрывалось костями и затем служило приманкой для колдунов, нуждающихся в человеческих останках.

25. Сагана смот. эпод 5, 25.

27. В жертву Гекате. Кровь, в которой по мнению древних таилась жизнь, возвращала теням усопших сознание.

30. Так как в мистических действиях известный данный предмет имеет непосредственное соотношение с представляемым, то большая кукла из волны (имевшей охранительное значение) представляла самую Канидию, а меньшая из тающего воска ее невернего любовника, который в ее лице должен был подвергнуться всяким истязаниям, для приведения к покорности.

33. Геката, одно из имен ночной богини Дианы, покровительницы колдовства. Тизифона, одна из фурий-мстительниц.

35. Змеи при подобном колдовстве являются и в превращениях Овидия 14, 410. Собаки Дианы  подземной Гекаты.

39. Все три представителя самего низкего сорта людей, а, по схолиасту, Воран, вольноотпущенный Лутация Катулла,  известный вор.

42. Волчий подбородок, величаемый у Горация бородой (barbа), по свидетельству Плиния, охранял от колдовства и прибивался с этой целью на воротах деревенских домов. Змеиный зуб  эмблема злости. То и другое зарывают в землю в противодействие чужому колдовству.

48. Искусственные.

50. Шерстяные петли для мистическего уловления любовника.

На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.NET
© Север Г. М., 20082016