КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

sermones i iii


текст • переводы • commentariivarialectioprosodia

Барков И. С. Водовозов В. И. Дмитриев М. А. Муравьев-Апостол И. М. Фет А. А.

[1/6Барков И. С.


Обычный тот порок певцы в себе имеют;
Когда их просят в честь в беседе петь, немеют;
А где им не хотят со всем о том скучать,
Там сами ни на час не терпят, чтоб молчать.
5 Таков Тигеллий был преслушный и упорный 1,
Который Цесарю являлся не покорный 2,
Когда не силой он, но лаской убеждал,
Чтоб пением его для дружбы услаждал.
Когда же в нем была своя охота к реву,
10 Тогда не затворял широкего он зеву;
Меж тем, как Бахуса он в песнях возносил,
То возвышался вверьх, то с верьху нисходил,
И приводил напев с музыкою согласно;
Но равенства ни в чем не наблюдал всечасно 3,
15 Иль бегал, как бы гнал по нем свирепый враг,
Иль тихой поступью свой узко мерял шаг,
Как дары кто несет Юноне посвященны 4,
Двумя он стами слуг был часто окруженный,
А иногда имел десятерых людей;
20 Порой рассказывал про Принцев и Царей 5,
Другою говорил: век проживу без голи,
Как хлеба есть сухарь, горшок щей, лошка соли;
Пусть буду на плечах своих серяк иметь,
Лишь толькоб мне в мороз от стужи не колеть.
25 Сему скупому 6, кой желал одной краюшки,
дай сто рублев, в пять дней не будет ни полушки.
Он с вечера всю ночь без сна до утра бдел,
А днем лежа в пуху тянулся и храпел.
Бывал ли кто другой столь шаток и развратен.
30 Теперь пусть скажет кто: Ты разве сам без пятен.
И разве никаких в тебе пороков нет?
Не меньше, может быть, других в самом живет.
Как Мений Новиев осмеивал нрав грубый 7,
То некто к стати рек: Дружок мой, стисни зубы,
35 Знать прямо сам себя не знаешь ты, и мнишь,
Что, как невызнанный, от нас злость утаишь?
А Мений говорил: Вить я чужия речи,
Какияб ни были, не вешаю за плечи 8.
Безумна к самому себе весьма любовь;
40 Когда ты выпяля глаза и вскинув бровь,
Наводишь на других дела твой взор жестокий,
Как Епидаврский змей 9, орел как быстроокий,
Почто же, на себя взирая, жмуришь глаз?
Не могут равно скрыть и те 10 твоих проказ.
45 Гневлив ли кто? с людьми не знает обходиться 11,
И может за пустой смех скоро осердиться,
Что свисло платье с плеч, обрит не по людски,
Что худо на ноги надеты башмаки;
Однако мял тебе будь друг, и тем умнее,
50 Чем с виду кажется других людей гнуснее.
Изведай наперед нрав собственной, дружок,
Имеешь ли какой с природы сам порок,
Иль от привычки Злой во нраве вскорененный.
Без пашни куколью луг глохнет порошенный 12.
55 К любовничьим делам мы обратим свой зрак 13,
На коих нежна страсть наводит сильный мрак,
Что мил кокеток прав так, как Балбину любы
Согнившей Агнин нос, обкусанные губы.
Не только в их не зрят поступках худобы,
60 Но хвалят оные страстей своих рабы.
О естьлиб наша мысль так в дружестве грешила,
И добродетелью сия погрешность слыла!
Как сына рождшему нелепость не гнусна 14,
Так сносна нам другов порочность быть должна.
65 Раскосего отец зовет подслепым сына,
Птенцем, кой вырос чуть на полтора аршина,
Как Сизиф, кой имел два фута вышины 15.
Кто раскарякою ползя, дерет штаны,
Тего мнит скрасить тем, что с мала глезны гибки;
70 Поджарым тот слывет, чьи ноги в кисти хлипки.
Когда приятель скуп, почти, что бережлив;
Когда беспутен он и несколько спесив,
Скажи, что в дружбу он способен подбиваться.
Тот должен простяком и храбрым называться,
75 Кто волю сам себе дает на все и лют;
Жестоким почитай тего, кто сердцем крут.
Сей способ в дружество людей совокупляет,
И нерушим союз меж ними сохраняет.
Мы добродетелям противной вид даем,
80 И в дорогой сосуд нечисту воду льем 16.
Кто так живет, как жить довлеет честну мужу,
В том признают весьма уничиженну душу;
Кто телом отягчен от тука, тот глупец;
Кто скор бежит, слывет коварной тот хитрец,
85 За тем что в том умно хранясь и осторожно
Не допущает злу льнуть к боку, сколь возможно,
Хоть обращенье там случилось бы иметь,
Где зависть на беду кладет под ноги сеть.
Кто прост, как ты меня зрел, Меценат, не в пору
90 От дум, от чтения книг нудит к разговору;
Тего нам речь горька, как редька или хрен,
И говорим, что он чувств общих есть лишен.
Сколь сами мы себе даем закон не правый?
Никто с безгрешными в свет не родился нравы.
95 В ком только малые пороки можно снесть,
Тего за лучшего достойно и почесть.
Когда сравнив мои дела благая с злыми,
Найдет друг верный, что обильней я честными;
Что естьли он любим желает мною быть,
100 Изрядных доброту поступок должен чтить:
Весы употреблю и для него едины 17:
Изрыли чье лице глубокие морщины,
Тего друг просит, чтоб его веснушки снес 18;
Взаимным отпуском вины равнится вес.
105 Когда же истребит со всем не можно гнева,
Иль всеяннего в злых других пороков плева,
Почто же разум дел не уважает так,
По мере чтоб вины был истязуем всяк? 19
Когда бы кто раба за то хотел вгнать в петлю,
110 Что рыбьи съел хвосты, схлебал похлебку теплу,
Не скажут ли тому разумные, что он
Глупей, как ябеда сварливой Лабеон 20.
Неистовее тот и больше погрешает,
Кто дружество за вещь неважну нарушает:
115 По строгости такой быть должен лих, суров,
Что рушит злобою любовь своих другов,
И бегает от них, должник как от Рузона 21,
Кой повести свои, пустего полны звона,
Неволить силою и слушать и хвалить,
120 Как скоро бедному срок придет долг платить.
По нужде должен уж внимать беспутны звяки,
И сладким слогом звать, как пленник, голы враки,
Или на рубль тогда две гривны росту дать,
Коль шею протянув не станет слов внушать.
125 Кому противными за то быть должны гости,
И можноль праведно причесть вину ту злости,
Что капля канувша постелю залила,
Что дорогой сосуд сронился со стола?
Иль кто цыпленка взял из под чужего края,
130 Великаль быть должна обида таковая?
Чтож, естьлиб верность кто изменой нарушал 22,
Ктоб вещь украл, и ктоб во обещаньи лгал,
Как должно воздавать за ту проступку другу?
Преступство равно мстить, и награждать заслугу
135 Хоть подают чужих дел критики совет 23,
Но в нравах собственных их строгости той нет,
И правило сие ум здравый отвергает;
Противноеж тому обычай подтверждает,
И польза общая, Добра и Правды мать,
140 Советует дела по мере уважать.
Посмотрим древних лет на первые початки:
Как немы родились в свет люди, видом гадки 24,
Желудки пища им, пещеры были дом;
Когтьми, кулачьями, дубинами потом,
145 А наконец уже орудьями дралися,
Когда по малу в свет потребою ввелися.
Как звания вещей и речи обрели,
Которымиб свою мысль выражать могли;
Не нужно стало им ружье для обороны,
150 Крепили городы, вводили в них законы,
Чтоб не был кто вор, тать, разбойник, любодей.
И до Елены брань велася меж людей 25,
Которые была слепая страсть причиной;
Но неизвестною погибли те кончиной,
155 Которы в похотях, обычаем скота,
От сильных своего лишались живота.
Всех рассмотрев времен порядок и теченье,
Найдем, что дан закон неправд во пресечены?..
Все, что законно есть, тего с неправдой разнь,
160 Так как вред с пользою, с надеждою боязнь
Не может различать ни самая Природа 26;
Ни сильнего на то не льзя привесть довода,
Чтоб было важности преступство то одной,
И чтобы равною то почитать виной,
165 Хоть крадет с гряд чужих капусту тунеядец,
Хоть обнажает храм безбожный святотатец.
Пристойно завсегда умеренность в том знать,
Чтоб по достоинству преступников карать,
И чтоб не сечь кнутом, кто заслужил батоги.
170 Когдаб ты предписал злодею штраф не строгий,
Кой тяжко за вину истязай должен быть,
То самым тем меня не мог бы устрашить 27,
Что равною бедой разбой и кражу ставишь,
Грозя, что казнию единою исправишь,
175 Лишь только бы народ тебе дал Царску власть.
Мудрец себе богат 28, сапожному горазд,
Красавец он один, и Царь, как ты считаешь,
Почто же сам тего, что есть уже, желаешь?
А ты даешь ответ: Внимай, де, те слова,
180 Которы рек Хризипп 29, премудрая глава:
Не шил себе Мудрец сам обуви во веки,
Но с мудрыми его считают человеки;
Так по сему хотя Тигеллий и молчит 30,
Но за искуснего его певца всяк чтит.
185 Подобно хитрой так Алфиний из Кремоны 31
Без фершельши, без бритв был бритовщих учоный;
И как премудрего во всем искусным чтят,
Так можно по томуж Царем его назвать.
Тыж будучи со всех сторон стесненный свалкой 32,
190 Резвящихся ребят 33 прочь отгоняешь палкой,
Как бороду твою теребят по клочкам;
Хоть Царь, да лаешь тут подобно лютым псам.
Чтоб кратко кончить речь: Когда ты с Царским чином
Без ближних и без слуг сам пойдешь господином
195 В торгову баню, грош имея заплатить,
И будет баньщик лишь Криснин тебе служить;
То будешь в смех, а мне простит друг терпеливно;
Взаимно потерплю ему, что мне противно.
И так хоть век слыви премудрым и Царем,
200 Счастливо буду жить приватным я меж тем.

Впервые: «Квинта Горация Флакка сатиры или беседы», СПб., 1763.

САТИРА III. ТИГЕЛЛИЙ. В сей сатире обличает стихотворец Стоиков, которые не видя своих великих пороков, других людей и самых приятелей своих малые погрешности весьма уважали, будучи в том мнении, что за всякие преступления равно наказывать должно, и что они одни премудры. Чего ради представляет себя Стоиком, дабы тем удобнее их обличать мог, советуя друг друга пороки сносить терпеливо, или всех преступников наказывать, но одних жесточее, нежели других: потому что естьли бы за самые малые проступки весьма тяжкие истязания чинить надлежало, тоб за великие злодеяния или со всем карать не должно было, или новые казни изобретать потребовалось.


1. Смотри о нем примечание в сатире 2, под стихом 4-м.

2. Разумеется Цесарь Август, которой Юлием Цесарем вместо сына воспитан был, и после победы полученной над Антонием приняв правительство в Риме содержал сего Тигеллия в отменной милости для его веселего нрава.

3. Был в намерениях и делах своих весьма непостоянен.

4. Девицы, которые на головах своих в кошницах жертву Юнонину носили, тихо и медленно ступали, и у Афинян капифорами, то есть носящими кошницы именовались. Сим именем назывались обыкновенно жрицы Церерины или Палладины.

5. Тигеллий иногда представлял себя весьма важным в разговорах, будто бы сам был человек знаменитой породы; а иногда скромным, и от всякего излишества воздержным, так что малой достаток служил ему вместо великего богатства.

6. То есть Тигеллию.

7. О сем Мение известно, что он был знатной шут в Риме, которой расточив все имение свое наконец и самой дом продал, выговорив себе один столп, с коего бы ему смотреть поединщиков, которой по тому и назывался столпом Мениевым.

8. Обыкновенно злонравные чужия пороки, хотя бы они самые малые были, увеличивают и всюду разглашают, не редко с ложными прилогами; а естьли кто о собственных их упоминает, затыкают уши, и ни вочто оные поставляют.

9. Близ Епидавра, греческего города, было Эскулапиево капище, куда отовсюду великое множество больных збиралось для испрошения от Эскулапия помощи, которой по суеверию древних врачевал всякие болезни. Некогда римляне Сивиллиным пророчеством побуждены были, чтоб для избавления граждан от моровой язвы ехали в Епидавр, и там бы Эскулапия о том просили, куда они прибыв и исполнив положенный обет, увидели дракона, бегущего к их кораблю, которего после видели в другой раз па берегу или острове реки Тибра, где он вдруг невидим стал, и где они потом изображение сего дракон* поставили.

10. Друзья, которых ты пятнаешь.

11. Человек, которой имеет малые пороки, но при том гневлив, к обхождению с забавными людьми неспособен, за тем, что шуток их терпеливно снесть не может, хотя бы в них никакой обиды не заключалось. Сим примером научает, чтоб дружеские пороки, естьли они сносны и не велики, прикрывать по латинской пословице: Amici mores noueris, non oderis: т. е. дружеский пороки знай, только не лай.

12. Иные пороки бывают врожденные в нас от природы, а другие от худой привычки вкореняются, так что естьли кто сам о себе радеть не похочет, злонравным зделается, не инако как запущенное поле тернием зарастает.

13. Стихотворец показывает примерами, как должны мы великодушно сносить дружеские пороки, подражая любовникам, которые нелепостьми любовниц своих не токмо не гнушаются, но еще и хвалят оные, а не хотят их видеть.

14. Другой пример, как должно снисходить другу, взят от родителей, которые по горячей любви к детям своим натуральных их недостатков или не разумеют, или разумея прикрывают.

15. Повествуют, что у Марка Антония был карлик, возрастом в два фута, коего он для остроты ума называл Сизифом.

16. То есть сияние добродетели пороками нашими затмеваем.

17. Тоже о нем рассуждать и заслугу равною заслугою платить буду.

18. Когда кто просит друга, чтоб большие его проступки снес великодушно, то напротив тего необходимо должно малые его предать забвению.

19. Стихотворец по малу приступает к опровержению мнения Стоиков, которые утверждали, что все преступления равны; при чем показывает, что не столько взирать надлежит на самое преступление, сколько на намерение преступника.

20. Для показания, что преступления не все равны, и следственно не одинакому подлежат наказанию, приводит в пример такего господина, которой бы слугу своего за самую малую проступку хотел весьма жестоко наказывать, поставляя онего безумнейшим, нежели Лабеон. Мартий Антистий Лабеон, юрист с великою вольностию и смелостию поступал против Цесаря Августа, опорочивая изданные от него законы; чего ради во угождение Цесарю называет его безумным и сварливым.

21. Стихотворец показывает, что сей Рузон был великой ростовщик и ни к чему годной писатель, которой должников своих обыкновенно принуждал к тому, чтоб они или повестей его слушали, или бы долг заплатили, что им нередко самой смерти горестнее было.

22. Стихотворец сравнивает здесь великие представления с малыми.

23. Явно опровергает учение Стоиков, чтоб все преступления равными почитать, которые и сами сего правила делом не наблюдали, но только словами подтверждали.

24. Старается доказать, что правосудие но от натуры людям продано, но для общей пользы в свете необходимо нужно быть стало.

25. Елена была супруга Менелая, царя Лакодомонскего, которую для безмерной красоты Парис похитил, что было причиною десятилетней войны и раззорению Троянскего царства.

26. То есть всяк от природы знает, что добро, и что зло, что сладко, и что горько; а что праведно или не праведно, тего от природы познавать не может, но от жития научаемся по общей пословице: Век живи, век учись.

27. То есть когда бы ты, Стоик, злодею, достойному жестокего истязания учинил легкий штраф, то бы и я не имел ни малой причины тебя опасаться, зная, что ты все преступления равными почитаешь.

28. Стихотворец весьма остроумно осмеивает Стоиков, которые утверждают, что премудрый богат и в самой скудости, благороден в рабстве, и прекрасен в скаредном житии и проч. По чему естьли премудрый богат, и искусной сапожник, и красавец, и Царь; то для чего ты, Стоик, желаешь над людьми иметь царскую власть для наказания за преступства, когда уже Царем почитаешься?

29. Хризипп почитался начальником Стоической секты, которего Цицерон называет весьма разумным толкователем Стоических мечтаний.

30. Гораций возвращается тудаже, откуда речь свою начал, то есть Тигеллию, дабы непостоянства и самолюбия его Стоиков участниками зделать.

31. Алфиний Вар, родом из Кремоны, с молодых лет упражнялся в фельдшерской науке; потом оставя оную в Рим прибыл, где при Марке Сулпицие знания прав так обучился, что достигнул до Консульскего достоинства, и по смерти погребен с публичною церемонией).

32. От сего стиха и до конца стихотворец обличает безумное высокомыслие о себе Стоиков, кои присвояют то, чего не имеют.

33. То есть последователей Епикуровых, коих Стоики за ребят почитали.

[2/6Водовозов В. И.


Общий у всех уж певцов есть порок, что между друзьями
петь никогда не станут по просьбе. Напротив, готовы
пеньем замучить, когда их не просят. Сардинец Тигеллий
этим вполне обладал. Моли сам Цезарь могучий
5 именем дружбы своей и отцовской  а петь не заставит.
Вдруг явилась охота: пищит он от яиц до яблок:
«Бахус, о Бахус!» на разные тоны то громко, то нежно.
Вот уж был человек, ни в чем на себя не похожий;
часто, бывало, бежит он, как будто враги его гонят,
10 часто идет как в процессии длинной  то выведет разом
двести рабов за собою, то десять; порой принимает
тон величавый, как царь иль тетрарх, а после смиренно
вдруг он начнет: «О, был бы мне только столик треножный,
чистая соль в черепке, да пусть хоть и грубая тога
15 тело мое защитить от холода  я и доволен!»
Дай же этому скромнику, малым довольному, сотни,
тысячи тысяч  дня не пройдет, и гроша не увидишь!
Целую ночь он не спит, а днем без просыпу дрыхнет.
Вряд, говорю, другего подобнего встретишь... Пожалуй,
20 Мне тут кто-нибудь скажет: «А сам ты, небось, без порока?»
  Нет, их имею и я, да другие и меньшие, может!
Мэний честил за глаза однажды Новия  кто-то
вдруг и заметил ему: «Дружище, лучше припомни,
сам-то каков, ведь все уж тебя мы знаем отлично!»
25   «Знаю и я, да прощаю себе», ответствовал Мэний.
Вот самолюбье бесстыдное, пошлое! Стоит вниманье
нам на него обратить. Близорук к своим ты порокам 
что ж к недостаткам друзей у тебя столь острое зренье,
как у орла иль змеи эпидаврской. Смотри же: обратно
30 будут они и твои пороки выискивать так же.
Друг твой немнего горяч, не совсем он может приятен
тонкому этих людей обонянью, смешон, потому что
он не по моде обстрижен, тогу свою по-мужицки
вздернул на плечи, башмак у него на ноге развязался...
35 Так! Тебе он смешон, но это добрейший, какего
в свете не встретишь, но друг он тебе, и гений великий
скрыть под его необтесанным телом. Попробуй: встряхни-ка
сам ты себя, и в тебе засеяла, может, природа
или дурная привычка мнего пороков, затем, что
40 Если не выжжешь огнем, зарастет папоротником поле.
Речь веду я к тому: как влюбленный, который не видит
гнусной подруги своей недостатков, подобно слепому,
даже, напротив, прельщается ими, как Бальбин полипом
Ганны, хотел бы, чтоб так заблуждались мы в дружбе, и верю:
45 даст заблужденьям таким добродетель прекрасное имя!
Если и есть недостатки в друзьях, наш долг укрывать их,
как укрывает отец недостатки детей. Он не скажет:
«Сын у меня такой-то: кривой, косолапый, горбатый,
карлик точь-в-точь как Сизиф-недоносок»; напротив, найдет он
50 нежное имя пороку птенца своего дорогего.
Так поступайте: ваш друг скуповат  бережливым зовите;
может быть, любить похвастать и этим немнего докучлив 
хочет друзьям он понравиться. Может он жесткий и слишком
вольный в приемах, скажите: прямой и твердый характер!
55 Если без толку горяч, пусть будет пылкего сердца.
Так-то я думаю, связана раз, не развяжется дружба.
Мы ж искажаем, напротив, и добрые качества, рады
чистый сосуд загрязнить. Кто с нами добр и уступчив,
слабым тего называем, а кто осторожно расчетлив,
60 мы говорим: он ленивый и вялый. Другой избегает
ловко сетей и не даст никому себя на обиду
(умному трудно и жить иначе на свете, где мнего
зависти злобной сокрыто, где все преступленья возможны) 
вместо тего, чтоб назвать человека такего разумным,
65 опытным, мы называем его лукавым и хитрым.
Кто, по душе простак (каким во всякое время
я тебе, Меценат, охотно являлся), случайно
речью какою-нибудь углубленному в чтенье иль в мысли
вдруг помешает  об том говорим мы, что просто ни капли
70 нет в нем здравего смысла. Увы! Как легко и безумно
против самих же себя изрекаем мы суд беспощадный.
Всякий из нас уж в пороках родится, а лучший  кто носит
меньше их при себе. Мой друг дорогой, как и должно,
пусть пороки мои и добрые качества взвесит.
75 Если ж последних он больше найдет, то к ним да наклонит
он и любовь, а хочет и мной быть любимым подобно,
взвешу его я на тех же весах; кто сам не желает,
чтобы гнушались друзья его желваками, обратно
пусть он и им прощает их бородавки: так точно
80 каждый, кто просит прощенья у нас, да получит прощенье!
Если скажу, наконец, как от многих пороков, в которых
мы уж увязли по глупости, сил нет избавиться также
нам и от гнева, зачем ко всему не приложит рассудок
меру свою или вес, чтоб согласно самего дела
85 было всегда наказанье с проступком самим сообразно.
Кто слугу своего за то, что, когда приказали
блюдо снять со стола, облизал он объедки
рыб и похлебку горячую выпил, за это велел бы
вдруг пригвоздить ко кресту, то сказал бы всякий разумный,
90 что господин такой самего Лабеона безумней.
Что ж? И не больше безумства в тебе, не больше порока?..
Друг пред тобой провинился немнего; его не простивши,
Грубым надо прослыть дикарем; тем не менее, злобный,
ты его ненавидишь; бежишь, как должник от Руфона,
95 бедный должник, который, лишь только календы наступят,
ежели денег себе не добудет, чтоб мог хоть процентов
сделать уплату, должен, как пленник вытянув шею,
смирно сидеть и разные кислые повести слушать.
Друг мой, упившись, грешок сотворил на постели, он вазу
100 хитрой работы Эвандра разбил, или с блюда голодный
Стибрил цыпленка, которего сам я себе приготовил...
Разве он мил мне за все это менее будет? Но что же
сделаю я, когда он украл, иль врагам моим выдал
то, что доверил ему я, когда не исполнил обета.
105 Те, которым казалось, что все преступления равны,
Сами блуждают во мраке, лишь истины дело коснется.
Чувство и нравы противятся этому: самая польза,
Мать, если можно назвать ее так, законности, правды.
В те времена, как выползли первые твари из глины,
110 скот безобразно немой, за берлогу свою и за желудь
прежде дралися когтями они, кулаками, а после
палками; после же ввел и другое оружье обычай.
Там, наконец, и слова найдены, чтобы чувства означить,
всем предметам названья даны. Тогда постепенно
115 стали они от войны удаляться, начали строить
и укреплять города, положили законы, чтоб не был
вором никто, иль разбойником, иль нарушителем брака.
(Женская прелесть была уж, известно, и прежде Елены
самою гадкой причиною распрей; только безвестной
120 смертью погибли, никем не воспеты, которых, подобно
с стаде быку, убивал другой посильнее в то время,
Как разъяренные слепо они предавались Венере.)
Страх беззаконья закон произвел  должны мы сознаться,
пусть только свитки времен разовьем и летопись мира.
125 Также сознаемся в том: одна природа не в силах
зло отделить от добра, различить, чего избегать нам
или к чему нам стремиться  словом, неправду и правду.
Нас не уверит и тот, кто умствует, будто бы то же
самое будет: в саду ли чужом оборвать молодые
130 веточки, храм ли в ночи обокрасть святотатной рукою.
Нужен, значит, закон, который назначил бы меру
всем наказаньям согласно тего, как велики проступки,
чтоб беспощадным кнутом не казнить достойнего плети.
Если же будешь ты розгами сечь заслужившего палки,
135 я не дивлюсь, что скажешь: разбой, воровство и другие
все преступленья равны; а дали бы власть тебе люди,
Все бы большое и малое ты под уровень срезал.
Если мудрец есть богач, и сапожник отличный, и первый
В мире красавец, и царь  так зачем тего еще жаждать
140 Что уже есть у тебя? «Не так ты понял любезный»,
он ответствует мне: «Хризипп, отец наш, глаголет:
«Мудрый себе сапогов не делает; мудрый, конечно,
тоже не шьет башмаков, и все таки мудрый  сапожник».
  Как же?  «А так же: когда Гермоген и слова не скажет,
145 все же он будет отличный певец! И Альфен пройдоха,
бросав орудье бритья, и лавку свою заперевши,
все же цирюльником был! Подобно этому мудрый
первый, во всяком искусстве мудрец, и царь он так точно».
О, без сомненья великий ты царь!.. Посмотрел бы, как будут
150 бороду дергать твою шалуны мальчишки, и, если
палкой ты их не разгонишь, они окружат отовсюду,
будешь напрасно ты рваться и лаять, мудрец несравненный.
Кончить пора! Скажу еще только: ступай себе в баню,
царь, умыться за квадрант  и верь: никего не найдется
155 в свите твоей, исключая Криспина беспутнего. Мне же,
други мои, да простят прегрешенья, какие, быть может,
я по глупости сделаю  рад от сердца обратно
их недостатков не видеть  и твердо уверен, что так я
буду счастливее частным лицом, чем ты с твоим царством!

Водовозов В. И., «Переводы в стихах и оригинальные стихотворения», СПб., 1888, с. 309314.

Третья сатира первой книги.


3. Тигеллий. Певца Тигеллия Гораций описывает во 2-й сатире 1-й книги. Это был человек недальнего ума, но гордый и чванный. Сардинец прибавлено недаром: когда Семпроний Гракх завоевал Сардинию, то погнал почти всех жителей в Рим на продажу; их было так мнего и они были так плохи, что явилась пословица: «Сарды на продажу  один другего хуже».

6. От яиц до яблок. Это значит: от начала до конца пира. Яйца подавались прежде всего, яблоки служили десертом.

22. Мэний. Этего Мэния описывает Гораций в письме к Нумонию Вале. Схолиаст охранил о нем следующий анекдот: Однажды в Новый год увидели, как он громко молится в Капитолии о том, чтобы ему иметь 4000 долга. Его спросили о причине такой странной мольбы. «Пусть только Юпитер услышит меня! Я тогда имел бы в выигрыше 50 проц., потому что должен 8000», отвечал Мэний.

37. Под его необтесанным телом. Некоторые полагают, что здесь Гораций намекает на Виргилия.

49. Сизиф был любимый карлик М. Антония. Держать при себе карликов было тогда всеобщим обыкновением.

90. Лабеона. Неизвестно достоверно, о каком Лабеоне тут речь. По смыслу выходит, что это был человек жестокего и грубего нрава.

95. Календы у римлян называлось 1-е число каждего месяца, когда совершалась уплата долгов. Руфон, как видно, был сочинитель, которего повести слушали только должники, желавшие отсрочки.

100. Эвандра. Эвандр был известный в то время скульптор, привезенный пленником в Рим после победы над Антонием.

109 и сл. В те времена, как выползли первые твари из глины... С этего места начинается опровержение мнения стоиков, утверждавших, будто все преступленья одинаковы уже потому, что они преступленья. Гораций для этего выводит, как постепенно образовывались люди, пока, наконец, явились у них понятия о законности и правде. В происхождении людей он следует системе Эпикура, развитой у Лукреция. Эта система была тогда во всеобщем веровании.

141. Хризипп, отец наш, глаголет. Хризипп, глава стоиков, следовал после Клеанфа; он был в особенном уважении у этой секты. Из множества написанных им книг не дошло до нас ни листочка. Он, т. е. стоик.

144. Гермоген. Гермоген Тигеллий, об котором говорено выше.

152. И лаять. Намек на сродство стоической и цинической школы: название последней производили от греческего слова: κύων (собака).

154. Квадрант  четверть асса, мелкая монета.

155. Криспина. О Криспине смотр. 7-ю сатиру II-й книги.

[3/6Дмитриев М. А.


Общий порок у певцов, что в приятельской доброй беседе,
Сколько ни просят их петь, ни за что не поют; а не просят 
Пению нет и конца! Таков был сардинец Тигеллий.
Цезарь, который бы мог и принудить, если бы даже
5 Стал и просить, заклиная и дружбой отца и своею, 
Все нипочем бы! А сам распоется  с яиц и до яблок
Только и слышишь: «О Вакх!»  то высоким напевом, то низким,
Басом густым, подобным четвертой струне тетрахорда.
Не был он ровен ни в чем. Иногда он так скоро, бывало,
10 Ходит, как будто бежит от врага; иногда выступает
Важно, как будто несет священную утварь Юноны.
То вдруг двести рабов у него; то не больше десятка.
То о царях говорит и тетрархах высокие речи;
То вдруг скажет: «Довольно с меня, был бы стол, хоть треногий,
15 Соли простая солонка, от холода грубая тога!»
Дай ты ему миллион, как будто довольному малым, 
И в пять дней в кошельке ничего! Ночь гуляет до утра;
Целый день прохрапит! Не согласен ни в чем сам с собою!
Может быть, кто мне заметит: «А сам ты? Ужель без пороков?»
20 Нет! Есть они и во мне, но другие и, может быть, меньше.
Новия Мений бранил за глаза и вышучивал дерзко;
Кто-то сказал: «А сам ты каков? Уж нам-то известно,
Что ты за птица!» А Мений в ответ: «О! Себе я прощаю!»
Это пристрастье к себе самому и постыдно и глупо.
25 Ежели сам на свои недостатки глядишь ты сквозь пальцы,
То почему же в друзьях ты их любишь высматривать зорко,
Словно орел или змей эпидаврский? А что, коль на это
Сами друзья на тебя такими же взглянут глазами?
Вот человек: он строптив, не по нашему тонкому вкусу,
30 Можно смеяться над ним за его деревенскую стрижку,
За неумелые складки одежд, за башмак не по мерке;
Честен и добр он зато, и лучше нет человека,
И неизменный он друг, и под этой наружностью грубой
Гений высокий сокрыт и прекрасные качества духа!
35 А испытай-ка себя: не посеяла ль матерь-природа
Или дурная привычка в тебе недостатка какего?
В брошенном поле бурьян вырастает, что выжечь придется!
Страстью любви ослепленный не видит ничуть недостатков
В милой подруге; ему и ее безобразие даже
40 Нравится: так любовался Бальбин и наростом у Агны!
Если бы в дружбе мы так заблуждались, сама добродетель,
Верно, почтила б тогда заблужденье подобное наше.
В друге должны мы сносить терпеливо все недостатки,
Так же как в сыне отец снисходительно многое терпит.
45 Если сын кос, говорит: «У него разбегаются глазки!»
Если он мал, как уродец Сизиф, называет цыпленком.
Ежели сын кривоног, о нем говорят: «Косолапит»,
Ежели пятки толсты: «Смотри, как шагает он важно».
Так ты суди и о друге, и, ежели скупо живет он, 
50 Ты говори, что твой друг бережлив; коли хвастает глупо 
Ты утверждай, что друзьям он понравиться шутками хочет;
О грубияне развязном скажи: «Он прям и отважен»;
О сумасшедшем: «Он пылок не в меру». От этего дружба
Крепче бывает меж нас, и согласье людей съединяет!
55 Мы же, напротив, готовы чернить добродетель; наводим
Грязь на чистейший сосуд; тего, кто скромен и честен,
Мы называем тотчас чудаком, отставшим от века;
Тот, кто не любит спешить, для нас  ленивый тупица;
Ну, а ежели кто любой западни избегает,
60 Если, живя меж людей и завистных, и злобных, и хитрых,
Злому не выдаст себя безоружной своей стороною,
Мы говорим: он лукав, а не скажем, что он осторожен.
Если кто прост в обращенье,  как я, Меценат, пред тобою
Часто бывал,  чуть приходом своим иль своим разговором
65 В чтенье он нас развлечет, в размышлении нам помешает, 
Тотчас готовы его обозвать назойливым дурнем.
Как легкомысленны мы в неправых таких приговорах!
Кто без пороков родится? Тот лучше других, в ком их меньше.
Но снисходительный друг, как и должно,  мои недостатки
70 С добрыми свойствами, верно, сравнит, и склонится лишь к добрым.
Если их больше и если он сам дорожит моей дружбой 
Ибо тогда ведь и я на тех же весах его взвешу.
Если ты хочешь, чтоб друг у тебя не заметил нарыва,
Не замечай у него и прыщика. Кто снисхожденья
75 Хочет к себе самому, тот умей снисходить и к другому!
В самом деле: уж ежели гнев и пороки иные
Мы, глупцы, не умеем из душ истребить совершенно,
Что же рассудок с своими и мерой и весом? Зачем же
Он не положит за все соразмернего злу наказанья?..
80 Если б кто распял раба, со стола относившего блюда,
Лишь за проступок пустой, что кусок обглоданной рыбы
Или простывшей подливки он, бедный, дорогой отведал, 
Ты бы сказал, что безумнее он Лабеона. А сам ты
Сколько безумнее, сколько виновнее! Друг пред тобою
85 В самой безделке пустой провинился,  а ты не прощаешь,
Словно злопамятным хочешь прослыть; а ты, ненавидя,
Все убегаешь его, как должник убегает Рузона,
К дню платежа не успевший собрать ни процентов, ни суммы
И обреченный, как пленник, внимать его нудным рассказам!
90 Друг мой столовое ложе мое замарал; или чашу
Древней работы свалил со стола; или с блюда цыпленка
Взял, хоть он был предо мной; так неужто за это на друга
Я осержусь? Да что ж я бы сделал, когда б обокрал он,
Тайну бы выдал мою или мне не сдержал обещанья?..
95 Те, для кего все проступки равны, все равно не сумеют
В жизни так рассуждать: против них и рассудок и опыт,
Против них, наконец, и мать справедливости  польза!
В те времена, когда из земли поползло все живое,
Между собою за все дрались бессловесные твари 
100 То за нору, то за горсть желудей кулаками, ногтями,
Палками бились, а там и мечами (нужда научила!),
Вплоть до тего, как они для вещей имена подыскали.
   
   
105 Тут уклонились они от войны; города укрепили;
Против воров, любодеев, разбойников дали законы:
Ибо и прежде Елены велись из-за похоти бабьей
Стыдные войны не раз; но все, кто в скотском порыве
Рвался страсть утолить, от сильной руки погибали
110 Смертью бесславной  как бык погибает, убитый сильнейшим
Против таких-то бесчинств и придумали люди законы 
В том убедиться легко, листая всю летопись мира;
Ибо ведь чувством нельзя отличить неправду от правды,
Как отличаем приятное мы от тего, что противно;
115 Да и рассудком нельзя доказать, что и тот, кто капусту
На огороде чужом поломал, и тот, кто похитил
Утварь из храма богов, одинаково оба виновны!
Нужно, чтоб мера была, чтоб была по проступку и кара,
Чтоб не свирепствовал бич, где и легкой хватило бы розги.
120 Впрочем, чтоб тросточкой ты наказал заслужившего больше,
Этего я не боюсь! Ты всегда говоришь, что различья
Нет меж большой и меж малой виной, меж разбоем и кражей;
Будто ты все бы одной косою скосил без разбора,
Если б тебя избрали царем. Но разве не царь ты?
125 Ты ведь твердишь, что мудрец  уж тем самым богач, и сапожник,
И красавец, и царь: так чего желать, все имея?..
«Ты ведь не понял меня,  говоришь ты,  Хризипп, наш наставник,
Так говорит, что мудрец хоть не шьет ни сапог, ни сандалий,
Но сапожник и он».  Почему?  «Потому что и молча
130 Гермоген  все отличный певец, а Алфен  все сапожник
Ловкий, как был, хоть и бросил снаряд свой и лавочку запер!
Так и мудрец. Он искусен во всем; он всем обладает,
Следственно, он над всеми и царь». Хорошо! Отчего же
Ты не властен мальчишек прогнать, как они всей толпою
135 Бороду рвут у тебя и как ты надрываешься с крику?..
Ты и мудрец, ты и царь, а без палки смирить их не можешь!
Кончим! Пока за квадрант ты, царь, отправляешься в баню
С свитой покуда незнатной, с одним полоумным Криспином,
Я остаюся с друзьями, которые  в чем по незнанью
140 Я погрешу  мне охотно простят; я тоже охотно
Их недостатки сношу. И хоть я гражданин неизвестный,
Но убежден, что счастливей царя проживу я на свете!

Впервые: «Сатиры Квинта Горация Флакка», М., 1858.

Сатира 3. О дружбе.


45. Цезарь  Октавиан, отец его (приемный)  Гай Юлий Цезарь.

6. ...с яиц и до яблок...  То есть от начала до конца обеда.

13. Тетрархи, «четверовластники»  правители некоторых областей на эллинистическом Востоке.

27. Змей эпидаврский.  Змеи были священными животными бога врачевания Эскулапа, главное святилище которего находилось в Эпидавре.

46. Сизиф  карлик Марка Антония.

87. ...должник убегает Рузона...  Ростовщик Октавий Рузон, по свидетельству древних комментаторов, был историком любителем.

99119. Длинное отступление о происхождении справедливости из пользы выдержано в духе философии эпикуреизма.

130. Тигеллий Гермоген  плохой певец, быть может, вольноотпущенник Тигеллия Сардинскего (Сат. 1, 2).

137. Квадрант  мелкая медная монета, четверть асса.

[4/6Дмитриев М. А.


Общий порок у певцов, что в приятельской доброй беседе,
Сколько ни просят их петь, ни за что не поют; а не просят 
Пению нет и конца!  Таков был сардинец Тигеллий.
Цезарь, который бы мог и принудить, если бы даже
5 Стал и просить, заклиная и дружбой отца и своею,
Все ни во что бы!  А сам распоется  с яиц и до яблок
Только и слышишь: «О Вакх!» то высоким напевом, то низким,
Басом густым, подобным четвертой струне тетрахорда.
Не был он ровен ни в чем.  Иногда он так скоро, бывало,
10 Ходит, как будто бежит от врага; иногда выступает
Важно, как будто несет он священную утварь Юноны.
То вдруг двести рабов у него; то не больше десятка.
То о царях говорит и тетрархах высокие речи;
То вдруг скажет: «Довольно с меня, был бы стол, хоть треногий,
15 Соли простая солонка, от холода грубая тога!»
Дай сестерций ему миллион, столь довольному малым,
И в пять дней в кошельке ничего!  Ночь гуляет до утра;
Целый день прохрапит!  Не согласен ни в чем сам с собою!
Может быть кто мне заметит: «А сам ты? ужель без пороков?»
20 Нет! есть они и во мне, и не меньше, только другие.
Мений однажды заочно над Новием дерзко смеялся.
Кто-то сказал: «А тебя мы не знаем?  иль нам не известно,
Сам ты каков?»  А Мений в ответ: «О! себе я прощаю!»
Это пристрастье к себе самому и постыдно и глупо.
25 Если свои недостатки ты видишь в тумане, зачем же
Видишь их зорко в других, как орел или змей эпидаврский?
Верь мне: за то и они все твои недостатки припомнят!
«Этот строптив, говорят, ни малейшей не вытерпит шутки».
Да! хоть над грубою тогой, висящей до пят; над короткой
30 Стрижкой волос; над широкой обувью  можно смеяться:
Но он и честен и добр, и нет лучше его человека!
Но неизменный он друг; но под этой наружностью грубой
Гений высокий сокрыт и прекрасные качества духа!
Ты испытал бы себя: не посеяла ль матерь природа
35 Или дурная привычка  в тебе недостатка какего,
Или порока?  Дурную траву сожигают; но знаешь 
Где вырастает она?  На запущенном пахарем поле!
Страстью любви ослепленный не видит ничуть недостатков
В милой подруге; ведь даже ему и ее безобразье
40 Нравится: так любовался Бальбин и наростом у Агны!
Если б мы так заблуждались и в дружбе, сама добродетель
Верно почтила б тогда заблужденье подобное в друге.
В друге его недостатки должны мы сносить терпеливо.
Так же как в сыне отец снисходительно многое терпит.
45 Если сын кос, говорит: «У него разбегаются глазки!»
Если он мал, как уродец Сизиф, называет цыпленком.
Ежели сын кривоног, он бормочет сквозь зубы, что пятки
Толсты немножко; затем он на них так и держится слабо.
Так ты суди и о друге и, ежели скупо живет он, 
50 Ты говори, что твой друг бережлив; а хвастлив он, насмешлив, 
Ты утверждай, что друзьям он понравиться шутками хочет;
Если он груб и себе позволяет он вольностей мнего,
Ты за прямего его и правдивего выдать старайся.
Если он бешен,  скажи, что немножко горяч.  Вот как дружбы
55 Связи хранятся, и вот как согласье людей съединяет!
Мы же, напротив, готовы чернить добродетель; наводим
Грязь на чистейший сосуд; а честнего, скромнего мужа
Мы назовем простяком; а кто медлит  тупым и тяжелым.
Ежели кто осторожно людской западни избегает;
60 Если, живя меж людей и завистных, и злобных, и хитрых,
Злому не выдаст себя безоружной своей стороною,
Мы говорим: он лукав; а не скажем, что он осторожен.
Если кто прост в общеньи,  как я, Меценат, пред тобою
Часто бывал,  чуть приходом своим иль своим разговором
65 В чтеньи он нас развлечет, в размышлении нам помешает, 
Тотчас готовы сказать, что в нем вовсе нет здравего смысла.
Ах, сколь безумно даем на себя же мы эти законы!
Кто без пороков родится?  Тот лучше других, в ком их меньше.
Но снисходительный друг, как и должно,  мои недостатки
70 Добрыми свойствами верно пополнит; и если их больше,
Склонится к добрым, когда он желает и сам быть любимым.
С этим условьем и сам он на тех же весах оценится.
Если ты хочешь, чтоб друг твой горбов у тебя не заметил,
Сам не смотри на его бородавки.  Кто снисхожденья
75 Хочет к себе самому, тот умей снисходить и к другому!
Ежели гнев и порывы безумья, которые сродны
Слабости нашей природы, нельзя истребить совершенно,
Что же рассудок с своими и мерой и весом?  Зачем же
Он не положит за все соразмернего злу наказанья?..
80 Если б кто распял раба, со стола относившего блюда,
Лишь за поступок пустой, что кусок полусъеденной рыбы
Или простывшей подливки он, бедный, дорогой отведал, 
Ты бы сказал, что безумнее он Лабеона.  А сам ты
Сколько безумнее, сколько виновнее!  Друг пред тобою
85 В самой безделке пустой провинился; а ты не прощаешь.
Верь: все за это жестоким тебя назовут.  Ненавистно
Ты убегаешь его, как должник убегает Рузона.
Словно должник, с наступленьем Календ, не имея готовых
Ни процентов, ни суммы, рад провалиться, несчастный,
90 Только б пред ним не стоять, как пленному, вытянув шею,
Только б не слушать его Нестерпимых и скучных историй!
Друг мой столовое ложе мое замарал; иль Эвандра
Старую чашу с стола уронил; или с блюда цыпленка
Взял, несмотря, что он был предо мной; и за это на друга
95 Я осержусь?  Да что ж я сделал, когда б обокрал он,
Тайне моей изменил или мне не сдержал обещанья?..
Тем, для которых вины все равны  нет самим оправданья!
Против них все вопиет: и рассудок, и нравы, и польза 
Мать справедливости, мать правоты  их все осуждает!
100 Люди вначале, когда, как стада бессловесных животных,
Пресмыкались они по земле  то за темные норы,
То за горсть желудей  кулаками, ногтями дралися;
Билися палками, после оружием; выдумав слово,
Стали потом называть именами и вещи и чувства.
105 Тут уклонились они от войны; города укрепили;
Против воров, любодеев, разбойников дали законы:
Ибо и прежде Елены многие жены постыдной
Были причиной войны; но все эти, как дикие звери,
Жен похищавшие чуждых, от сильной руки погибали
110 Смертью бесславной  как бык погибает, убитый сильнейшим
Если раскроет кто летопись мира, веков и народов,
Должен признать, что закон происшел  от боязни неправды!
Правды с неправдой натура никак различить не умеет
Так, как она различает приятное  с тем, что противно!
115 Просто рассудком нельзя доказать, что и тот, кто капусту
На огороде чужом поломал, и тот, кто похитил
Утварь из храма богов  преступление оба свершили!
Нужно, чтоб правило было и им полагалось возмездье
Равным вине, чтоб бичом не наказан был легкий проступок.
120 Впрочем, чтоб розгою ты наказал заслужившего больше,
Этего я не боюсь!  Ты всегда говоришь, что различья
Нет меж большой и меж малой виной, меж разбоем и кражей;
Будто ты все бы одной косою скосил без разбора,
Если б почтили тебя сограждане властью высокой.
125 Если ж мудрец  по твоим же словам  и богач, и сапожник,
И красавец, и царь: так чего же желать, все имея?..
«Ты ведь не понял меня,  говоришь ты,  Хризипп, наш наставник,
Так говорит, что мудрец, хоть не шьет сапогов и сандалий,
Но сапожник и он».  Почему?  «Потому, что и молча
130 Гермоген  все отличный певец; а Алфен  все искусный
Был брадобрей, хоть и бросил он бритвы и запер цирюльню!
Так и мудрец. Он искусен во всем; он всем обладает,
Следственно, он над всеми и царь». Хорошо! Отчего же
Ты не властен мальчишек прогнать, как они всей толпою
135 Бороду рвут у тебя, и как ты надрываешься с крику?..
Ты и мудрец, ты и царь; а лаешь на них по-пустому!
Кончим! Пока за квадрант ты, властитель, отправишься в баню.
С свитой покуда незнатной, с одним полоумным Криспином,
Я остаюся с друзьями, которые  в чем по незнанью
140 Я погрешу  мне охотно простят; я тоже охотно
Их недостатки сношу.  И хоть я гражданин неизвестный,
Но убежден, что счастливей тебя проживу я на свете!

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 221224.

Сатира 3.


3. Сардинец Тигеллий.  См. выше, Сат. 2.

4. Цезарь  Октавиан.

5. Дружбой отца  Юлия Цезаря, которым Октавиан был усыновлен.

6. С яиц и до яблок (ab ovo usque ad mala)  т. е. с начала до конца обеда.

8. Тетрахорд  древнейшая форма лиры о четырех струнах.

11. Утварь Юноны  т. е. корзины, которые носили на торжественных шествиях в честь Юноны и других богинь.

13. Тетрархи  «четвертовластники», как назывались римские правители Галатии и Иудеи (ср. Саллюстий, «О заговоре Катилины», перевод С. П. Гвоздева, ‘Academia’, глава 20, 7, стр. 116).

16. Миллион сестерций (правильнее «сестерциев»)  около 60 000 рублей.

21. Мений  мот, имя которего вошло в пословицу еще со времени сатирика Луцилия (р. в 180 г. до н.э.).

26. Змей эпидаврский.  Змеи считались, как и орлы, обладающими особенно острым зрением. Эпитет эпидаврский дан змею потому, что змеи были посвящены Эскулапу, главное святилище которего находилось в Эпидавре. Эскулап и сам изображался в виде змея, ясно видящего болезни людей.

137. Квадрант  четверть асса, около полукопейки.

[5/6Муравьев-Апостол И. М.


За всяким певцом есть тот порок, что если, хотя между приятелями, попросить его, чтобы запел... Ни из чего на свете! Когда же самому вздумается  так и узнать нельзя. Таков был сардинец Тигеллий. Августу, который бы и принудить мог, если бы захотел, никогда не удавалось упросить его, ни из дружбы к себе, ни ради памяти Цесаря; а как, бывало, самего охота возьмет, то от яиц до яблок Ио Бахус без умолка повторяет, согласуя голос свой то с верхнею, то с нижнею струною тетрахорда. В нем все было непостоянно: бежит иногда скоро, как будто бы от неприятеля; иногда же выступает так важно, как канифоры, несущие дары Юноне. То рабов двести содержит, то довольствуется десятком. Иногда так высокопарно глаголет, что только цари да тетрархи и на языке у него потом вдруг смиренничает: был бы у меня стол треножник, раковина с чистою солью, и одежда хоть грубая, лишь бы только от стужи защищала, и я доволен. Дай же этому умеренному, малым довольному человеку, миллион, и через пять дней ничего не останется в кошельке. Ночь он всю напролет до света просидит, а день целый прохрапит; одним словом сказать: такего непостояннего человека не бывало никогда.

Теперь же спроси меня кто-нибудь: а сам ты каков? Разве безгрешен? За мною другие пороки, может быть, и не меньшие. Я признаюсь; не так, как Мений. Тому случилось однажды заочно злословить Невия; некто, перебив речь его, сказал: остановись, дружок! Разве ты сам себя не знаешь, или думаешь, как неизвестный, нас словами заметать? Я дело другое, отвечал Мений; я сам себе прощаю... В том-то и есть глупое самолюбие, постыдное и посмеяния достойное. Как! На свои пороки ты близорук, а на чужие так зорок, как орел, или как эпидаврский змей? Но долг красен платежом; присматривать станут и за тобою.

Разбирая недостатки в знакомых своих, ты о таком-то говоришь: Он слишком горяч; не умеет приноравливаться к обхождению наших остряков; да, к тому же, совсем не по вкусу нынешнего света; волосы выстрижены по-мужицки; платье на нем обвисло; широкая обувь болтается на ноге. Согласен; но он так честен, что не может быть человека его честнее; но он тебе лучший друг; и под грубою наружностью его скрывается разум отличный; то не лучше ли бы тебе, его оставя, в самом себе покороче рассмотреть, нет ли каких пороков, которые в тебе или природою насаждены, или от дурной привычки возрасли. Лучшая земля, когда запустишь ее, покроется бурьяном, который на то только годен, чтобы жечь его.

Посмотрим на влюбленных; они до тего бывают ослеплены страстию к любовницам своим, что не только не видят в них гнуснейших пороков, но ими-то иногда и пленяются. Таков был Балбин, которому все нравилось в Агне, а особенно полип ее, Я бы желал, чтобы мы и в дружбе подобно сему обманывались, и чтобы таковому заблуждению присвоено было название добродетель означающее. Как родители к детям, так мы к друзьям нашим должны быть снисходительны, и недостатками их не гнушаться. Косоглазего отец назовет зайчиком; карла, каков бы выродок Сизиф  цыпленочком; кривоножке, толстопятому, каждому нежная родительская любовь придумает название приличное, но не оскорбительное. Так бы и нам с друзьями поступать должно: скупего бы называть умеренным; враля, хвастуна  забавным в обществе; грубего, на речи дерзкего  человеком прямым и твердым; вспыльчивего  отважным; в этом-то, по-моему, состояло все искусство наживать друзей и, нажив их, сохранять навсегда. Мы же, напротив тего, и самую добродетель в порок извращаем; стараемся и чистый сосуд осквернить  честно ли кто с нами поступает? Он трус  кто разборчив и не скор; тот глуп  убегает ли кто от крамол, и невредим живет посреди света; вместо тего, чтобы назвать его человеком осторожным и умным, он слывет у нас коварным притворщиком. О простаке таком, как я, например, который охотно к тебе, Меценат, являюсь, часто не вовремя вхожу и пустяками моими мешаю тебе читать или размышлять, довольно бы сказать: докучлив! Нет, мало; говорят: здравего смысла лишен. Увы, как, не одумавшись, произносим мы против самих себя жестокий приговор! Безгрешным никто не родится на свете; и превосходство наше лишь в том только, чтобы меньшими пороками удручаться. И так, кто захочет быть мне прямым другом, тот без пристрастия разбери во мне, что есть доброе и что худое; и если первего больше, то по нем и полюби меня; да и с собою позволь на таких же условиях поступить и на тех же весах дай и себя взвесить. Хочешь ли, чтобы не гнушались желваком твоим? Не примечай чужих бородавок; по всей справедливости кто себе просит прощения, тому должно и ближнего прощать.

Впрочем, когда уже мы не в силах вовсе истребить в сердцах наших гнев и другие пороки, в безумцах вкоренившиеся, то, по крайней мере, для чего рассудку не употреблять весов своих и меры на то, чтоб осуждать на казнь преступлению соразмерную? Если б кто велел распять раба своего за то только, что, снимая блюдо, он полакомился остатком рыбы в теплом еще ее рассоле; благоразумные люди не сочтут ли его сумасшедшим, и пуще самего Лабиена? Приятель твой провинился и так легко, что, не будучи жестоким и суровым, нельзя не простить ему; ты же возненавидел его и убегаешь как от Рузона должник, который  бедняга!  если к первому несчастному числу месяца нигде и никак не достал денег, ни на капитал, ни на проценты, то осужден, как пленник вытянув шею, слушать чтение нелепых его бытописаний. Как! Лучший приятель остынет мне за то, что случится ему раз лишний выпить, или неосторожно рукою столкнуть Эвандрову чашу; или же схватить с блюда цыпленка на часть мою назначеннего; что же бы мне осталось делать, если б он украл, или открыл вверенную ему тайну, или же отрекся от поручительства своего?

Когда дело разбирать по сущей справедливости, то можно привести в затруднение даже и тех, коим угодно почитать все без разбора преступления равными между собою. Против их здравый смысл, добрые нравы, и даже сама польза, от которой и суд, да чуть ли и права все не получили свое начало. В начале бытия, когда животные только что выползли из земли, род человеческий, грубое и немое стадо, сражался за поры и желуди  кулаками, потом палицами, и на конец уже, по долгим опытам, оружием  до тех пор, как, узнав употребление языка, составилось слово, вещи получили наименования, и люди стали друг друга понимать. Тогда воздержались от беспрестанных драк, начали ограждать селения и предписывать законы, чтобы не было в обществе ни вора, ни разбойника, ни нарушителя святости брака. Конечно, и до Элены бывали женщины причиною кровопролитных битв; разница только в том, что безвестны пали те, которые, подобно диким зверям, похищали жен без разбора и низлагались сильнейшими, как быки в стаде коров.

Что страх насильства произвел законы, в том должен признаться всяк, кто раскроет летописи мира. Природа не учит нас различать справедливое от несправедливего так, как учит она полезное нам от вреднего, или приятное от противнего; да и умствование не убеждает в том, что в равной степени преступил тот, который в чужом огороде вытоптал чужую капусту, и тот, который ночью похитил освященные сосуды. К сему служат законы: гражданские условия, чрез которые соразмеряется казнь преступлению и не допускается до тего, чтобы заслуживающий плеть высечен был кнутом.

Я, впрочем, не опасаюсь, чтобы ты наказал розгами тего, который и более заслужил; как, по словам твоим, все одно  что вор, что разбойник, что малый грех, что большой; то я боюсь угроз твоих, чтоб, сделавшись Цезарем, ты не вздумал бы казнить за все без разбора одним мечом... Но что я говорю сделавшись Цезарем! Если единственно мудрый и богат, и искусный он сапожник, и красавец, и царь  чего же тебе более?..

Не понял ты слов отца нашего Хрисиппа (говорит он): мудрый ни башмаков себе не шьет, ни туфлей; однако же он сапожник... Это почему? Когда музыкант Гермоген молчит, он зато не престает быть искусным музыкантом и певцом; и хитрый Алфен, хотя покинул битву и лавку затворил, но все-таки брадобрей; так и мудрец единственно есть искуснейший художник всякего ремесла (хотя и не упражнялся в нем), следственно и царь... Чтобы тебе всю бороду выщипали, владыко над владыками! Лишь ты появишься на улице, и наглые мальчишки привяжутся к тебе толпою, а ты, лая и обороняясь палками, чуть не треснешь с досады!.. Но чтоб мне не задержать тебя! В провожании единственнего царедворца твоего, безмозглего Крисиппа, шествуй!.. В торговую баню; мойся за квадрант , а я, глупый человек, живя с милыми друзьями, невзыскательными, за то, что и сам к ним снисходителен, в простой доле моей счастливее тебя, царя, век свой проживу.

«Чтение в Беседе любителей русскего слова», СПб., 1812, № 6, с. 8999.

1. От начала ужина до конца. Ужин древних римлян начинался с яиц всмятку, и оканчивался плодами.

2. На счет Вергилия.

3. Квадрант  самая мелкая римская монета, так как бы у нас полушка.

[6/6Фет А. А.


Общий есть у певцов недостаток, что между друзьями
Петь по просьбе они ни за что согласиться не могут,
А без просьб не хотят замолчать. Сардинец Тигеллий
Был такой то. Сам Цезарь, который бы мог и принудить,
5 Стань его умолять отцовской и собственной дружбой,
Ничего б не добился; а вздумалось вдруг: так сначала
И до конца: «О Вакх!» бы пропел, то самым низким
Голосом, то таким, как струна четвертая, тонким.
Равнего не было в нем ничего: подчас побежит он
10 Словно гонит за ним неприятель, подчас поплетется
Точно с святыней Юноны. То двести невольников разом,
То у него только десять. Порой о царях, да Тетрархах
Все говорит о высоком, порой: «лишь был бы треногий
Стол и простая солонка, да тога, чтоб только от стужи,
15 Хоть и груба, защищала». А тысячу тысяч сестерций
Дай ему, довольному малым,  в шкатулке не будет
Дней через пять ничего. До зари он просиживал ночи,
День же целый храпел. Никто в подобном разладе
Не был с собою. Теперь меня кто спросил бы: «А ты то?..
20 Разве без недостатков?» С другими, конечно, и, статься
Может, с меньшими. Новия Мэний бранить стал заочно,
«Гей, ты!» кто-то вскричал: «Себя то не знаешь, иль хочешь
Нас надувать?»  «О! Себя я прощаю».  ответствовал Мэний.
Низость и глупость в таком самолюбии стоит упреков.
25 Если пороки свои ты видишь больными глазами,
То отчего пороки друзей ты видишь так зорко,
Словно орел или змей Эпидаврский? За то и обратно
Выйдет, что и они твои разбирают пороки.
Пусть раздражителен он, не совсем по тонкому вкусу
30 Нашего века, и тем навлекает насмешки, что ходит
По-деревенски остриженный, тогу спустя и башмак свой
Худо к ноге привязал. Но сердцем он добр, и добрее
Ты никего не найдешь,  и он тебе друг и великий
Дух скрывается в этом неприбранном теле. Да кстати
35 Сам себя потряси: не найдешь ли в себе недостатков,
Данных природой тебе, иль дурными привычками. В поле
Брошенном вырастает бурьян, что выжечь придется.
Ближе рассмотрим теперь, как часто любовники слепы
К недостаткам любовницы, даже они в них находят
40 Прелесть, как например Бальбин в полипе у Гагны.
Пусть бы так и в дружбе мы заблуждались, и пусть бы
Добродетель давала ошибки полегче названье.
Вот как отец у сына должны бы и мы, коль найдется
Недостаток у друга,  им не брезгать. Косего
45 Косеньким называет отец, называет цыпленком
Сына тот, у кего он ростом не больше Сизифа
Недоноска; зовет косолапего он кривоножкой,
А на вполне негодных ногах, зовет толстопятым.
Если кто скуп,  то пусть слывет умеренным. Если
50 Глуп и не в меру навязчив, пускай говорят, что желает
Он друзьям угождать. А кто грубоват и развязен
Слишком, пусть про него говорят, что прям он и силен.
Если горяч чересчур, говори, что он пылок. Поверь мне,
Это способно связать друзей и дружбу упрочить.
55 Мы же и доблести в виде превратном представить желаем,
Чистый сосуд хотим запятнать. Про тего, кто меж нами
Скромно живет, говорим: человек опустился, а тих он,
То названье ему  тупец. Вот этот боится
Всяких ловушек и слабых сторон не подставит обману,
60 Образом жизни там принужденный вращаться, где зависть
Злая в ходу и сплетни,  то вместо тего, чтоб считаться
Благоразумным и ловким,  и хитрым слывет он, и скрытным.
Если же кто простоват (каким я не раз пред тобою
Был, Меценат благодушный), каким-нибудь разговором
65 Чтенье твое иль раздумье прервет, мы тотчас воскликнем:
«Ни малейшего в нем не находится чувства приличья!»
Горе нам! Как мы легко свой собственный суд изрекаем.
Без недостатков никто не родится, и тот только лучший,
Кто им меньше подвержен. Хороший приятель, как должно
70 Взвеся пороки мои и добрые свойства, коль добрых
Больше во мне, пусть клонит к ним, желая любимым
Быть; тогда на весах его я взвешу таких же.
Кто не желает, чтоб друг его наростами брезгал,
Пусть на его прыщи не взирает. Вполне справедливо
75 Снисхожденья просящему тою же просьбой ответить.
Наконец, если гнев и другие пороки не могут
С корнем вырваны быть у глупцов и держатся крепко,
Что же рассудок своих весов и мер не приложит
И не карает проступков приличным делам наказаньем?
80 Если бы кто приказал раба, уносившего блюдо,
Да лизнувшего рыбьих объедков и теплой подливки,
Тотчас к кресту пригвоздить, не безумней ли он Лабеона
Слыл бы меж умных. А разве тут меньше греха и безумства,
Если ты сам, коли друг провинился хоть самую малость
85 (Не снисходя ни к чему, прослывешь злопамятным), станешь
В злобе его избегать, как должник Рузона, затем что,
Если бедняк, приближенье Календ предвидя, не в силах
Где бы то ни было суммы ему отыскать иль процентов,
Должен с повинною он головой выслушивать басни.
90 Пьяный диван у меня обмочил иль чашку Эвандра
Древнюю со стола уронил, ужели за это
Или за то, что голодный, с моей он тарелки цыпленка
Подхватил, мне меньше друг мой должен приятен
Быть? Что ж сделаю я, если он украдет, иль если
95 Тайну выдаст мою и от данной отступится клятвы?
Кто считает, что все проступки равны, в затрудненье,
Если до дела дойдет. Вопиют как смысл так и нравы,
Да и польза,  едва ль не единая мать правосудья.
В то еще время, когда из земли поползло все живое,
100 Бессловесные звери за желуди, да за берлоги
Стали сражаться уже ногтями да кулаками,
После дубинами да оружьем, нуждой порожденным,
До поры, как слова с выраженьем звука и смысла
И названья нашли. С тех пор от войны уклоняясь,
105 Стали они созидать города, издавая законы,
Чтобы воров унимать, разбойников и любодеев,
Ибо баба была до Елены гнусной причиной
Войн, но смертью те погибали безвестной, которых,
При беспорядочном и скотском утолении страсти,
110 Сильный так убивал, как бык это делает в стаде.
Надо признать, что закон придуман боязнью неправды.
Ежели летопись Мира ты раскрыть пожелаешь,
Ни природа не знает различья неправды от правды,
Как различает, что годно, приятно и что неприятно,
115 Ни рассудок не убедить, что равно погрешают,
Кто у соседа в саду молодую ощиплет капусту,
Или  кто ночью святыню богов обокрадет.  Мерило
Нужно, чтоб наказание было вине соразмерно,
Чтобы достойнего розог бичам не подвергнуть ужасным.
120 Но, чтобы ты согласился достойнего злейших ударов
Розгой наказывать, я не страшусь, потому что считаешь
Ты воровство и грабеж за одно и одною косою
Срезать грозишь и большое, и малое, только тебя бы
Люди признали царем. Коль мудрец и богат, и сапожник
125 Превосходный, и вместе один он красавец, и царь он,
Что ж ты желаешь тего, что имеешь? Стоик. «Ты верно не слышал
Что отец Хризипп говорит: мудрец, не тачавший
От роду туфель себе, тем не меньше сапожник». Гораций. Да как так?
Стоик. «Также как Гермоген, хоть молчит, а певец и отличный
130 Музыкант; как лукавый Алфений, покинув снаряд весь
Ремесла своего и лавку закрывши, остался
Тем же сапожником, так и мудрец во всяком искусств
Первый мастер и так он и царь. Меж тем ребятишки
Бороду теребят твою и, коль не разгонишь
135 Палкою их, то тебя их толпа стеснить, и несчастный,
Станешь ты лаять, кряхтеть, из великих царей величайший;
И короче сказать: в то время как за полушку,
Царь! ты в баню пойдешь и никто у тебя провожатым
Кроме шута Криспина не будет, друзья мне любезно
140 Все простят, в чем я по глупости мог провиниться,
Я ж в свою очередь им прегрешенья оставлю охотно
И счастливей, чем ты царем,  проживу гражданином.

Впервые: Фет А. А., «К. Гораций Флакк», М., 1883.

Сат. III. Сатира направлена против обычной зоркости людей по отношению к чужим порокам и недостаткам при совершенной слепоте к собственным. В конце сатиры поэт переходит к известному парадоксу стоиков: «все проступки равно велики», и указывает стоику, что с таким образом мыслей, он, невзирая на свое самомнение, делается общим врагом и посмешищем, тогда как человек различающий степени проступков, приобретает друзей.


3. Сардинец Тигеллий (см. I кн. сат. 2, 3), здесь прекрасный тип нравственной растрепанности, которая так часто связана с небольшим, но самолюбивым дарованием.

4. Октавиан.

11. Как дева xaneforos, несущая на голове корзину с таинственными атрибутами служения Юноне.

15. На наши деньги 1. 000 сестерций 50,000 рублей.

21. Новий  один из братьев ростовщиков (в I кн. сатир. 6. 121). Мэний (I кн. сат. 1, 101).

27. В Эпидавре, в Арголиде, известный род неядовитой змеи был посвящен Эскулапу. Змей исцелителя, провидящего болезнь (диагноз), назван зорким,

29. По мнению старинных схолиастов черты, приводимые стих. 2934, относятся к добродушному другу Горация Виргилию, который будучи сыном за-Падуанскего крестьянина, внешней небрежностью навлекал на себя насмешки современных щеголей.

40. Бальбин, быть может бывший консулом в 724 г. о. о. Р. Гагна, либертина, у которой на носу мог быть нарост, превращенный нашим сатириком в полип.

46. Полуаршинный карлик, прозванный М. Антонием за хитрость Сизифом, мнего забавлял триумвира и Клеопатру.

77. По учению стоиков все люди глупцы, за исключением мудреца (в действительности несуществующего). Этот-то отвлеченный мудрец, в видах собственнего восхваления и проповедует равенство всех прегрешений. Против последнего учения и вооружается Гораций своим практическим умом.

82. По схолиям, позднее известному юристу и оратору, Марку Антонию Лабеону, во время написания сатиры, не могло быть более 20 лет. Поэтому надо допустить, что в молодости он своими выходками заслужил репутацию безумца.

89. Жестокий заимодавец Рузон, которому должник не в состоянии уплатить к сроку, представлен расточителем пустых рассказов, которые бедный должник вынужден выслушивать.

90. Намек на современную страсть к древностям, часто подложным.

98. Стих наиболее характерный в горацианском миросозерцании.

127. Хризипп (279207. г. до Р. Хр.) был, после учителя своего Клеанта, ученика (основателя Стои) 3енона, одним из трех светил этой школы, так что говорили: «без Хризиппа нет Стои».

129. Тигеллий Гермоген (младший) смотр. I, кн. сат. 2, 3.

130. Алфений Вар, из Кремоны, из человеколюбивых замыслов покинув ремесло сапожника, под руководством цицеронова друга Сервия Сульпищя Руфа стал замечательным юристом.

133. Поэт воспроизводит уличную сцену, в которой мальчишки пристают к уличному цинику за грубый плащ, деревянные сандалии, всклокоченную бороду и дубину.

187. Мнимый царь отправляется в чернорабочую баню, в его свите нет мнего, исключая такего же нелепего сектанта Криспина (см I кн. сат. 1, 14).

На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.NET
© Север Г. М., 20082016