КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. I • CARM. II • CARM. III • CARM. IV • CARM. SAEC. • EP. • SERM. I • SERM. II • EPIST. I • EPIST. II • A. P.
carmina ii xiii
текст переводы commentarii varialectio prosodia
Азаркович Т. Вейнберг П. Голосовкер Я. Э. Иванов В. И. Капнист В. В. Кельш Н. Кокотов А. Ю. Крачковский В. Н. Ошеров С. Порфиров П. Ф. Тучков С. А. Фет А. А. Церетели Г. Ф. Шатерников Н. И.
[1/15] Азаркович Т.
В злосчастный древле день посадил тебя,
О древо, предок, руку кощунственно
Подняв на внука жизнь, позорный
Способ кончины ему замыслив.
5 Легко поверю: мог и родителю
Свернуть он шею или, в ночной покой
Пробравшись к гостю, перерезать
Горло ему; и колхидян зелье —
Иль что иное, к гибели годное, —
10 Затеял тот, кто в поле моeм взрастил
Тебя, бревно дурное! — рухнуть
Вздумало что на меня коварно.
Пусть осторожен — наверняка никто
Не застрахован. Так в моряка Боспор
15 Вселяет ужас: но не там лишь
Случай слепой его поджидает.
Страшится воин стрел иль внезапнего
Парфян набега, те ж — италийских ков,
А смерть — в укрытии таится,
20 Выскочить чтобы за жертвой новой.
Ещe чуть-чуть — я б мрачной Прозeрпины
Узрел поля, Эака судилище,
Удел мужей благочестивых,
Лир эолийских звучанью внял бы:
25 Сапфо, что плачет о соплеменницах,
И — с плектром — бегства беды и войн морских
Тебя, Алкей, — звончее злата, —
Что возглашаешь, услышал тоже.
В тиши священной тени обоих чтут,
30 Дивятся молча: жадно известиям
О битвах, свергнутых тиранах,
Плотно сомкнувшись, внимают толпы.
И диво разве, этими песнями
Стоглавый зверь что страшный заслушался,
35 А в Эвменид косматых гривах
Змей шевеление прекратилось?
И даже Тантал, и Прометей от мук
На миг сладчайшим звуком избавлен был,
А Орион, забывшись, бросил
40 Гнаться за львами и прыткой рысью.
[2/15] Вейнберг П.
Тот, кто тебя посадил, посадил тебя в день злополучный,
и святотатной рукою взрастил тебя, дерево грусти,
внукам своим на погибель, селу своему в посрамленье.
Верно, отца своего он убил, и ночною порою
5 в гостя крови обагрил отдаленную комнату дома...
Яды колхидские знал, все преступное в мире изведал
тот, кто на поле моем посадил тебя, дерево грусти, —
чтобы упало потом на невиннего ты господина.
Каждый из нас избежать хоть чего-нибудь в жизни желает,
10 но никогда безопасны не будут часы человека...
В ужасе смотрит пловец карфагенский на волны Босфора,
Но не страшится других, от него сокровенных несчастий.
Римскому воину страшны и стрелы, и беганье па́рфян,
па́рфянам — римские цепи и римлян темницы ужасны...
15 Смерть же внезапно людей похищает, и вечно так будет!..
Мнилось мне — видел уж я Прозерпины суровой владенье;
видел Эака судью и седалища на́божных смертных;
видел, как Сафо тоску изливала о девах народных
на эолийских струнах — и тебя, о Алкей, воспевавшим
20 звучно смычком золотым все несчастья странствий по морю,
бедствия ссылки и муки войны... И при этих сказаньях
тени обоим вам внемлют в каком-то священном молчаньи...
Слушая ж повесть о битвах, рассказ об изгнаньи тиранов,
сдвинулись ближе они и сказания жадно впивают...
25 Кто удивится, когда, пораженный сказанием чудным,
черные уши свои опускает сам зверь стоголовый,
и веселятся в власах Эвменид заплетенные змеи;
Тантал и с ним Прометей забывают тяжелые муки,
и Орион не преследует львов или рысей пугливых.
Вейнберг П., «Стихотворения», Одесса, 1854, с. 17—18.
К дереву. (Книга 2-я, ода 13-я.)
[3/15] Голосовкер Я. Э.
Кто в день недобрый, кто посадил тебя,
О дуб, мой недруг? Кто святотатственной
Рукой растил тебя на гибель
Правнукам и на позор поселку?
5 Он ненароком мог бы родителю
Расплющить темя, мог бы и гостя в ночь
Зарезать и обрызгать кровью
Опочивальню. И яд Колхиды
И злодеяний ад нипочем тому,
10 Кто смел воздвигнуть здесь, на земле моей,
Тебя, злосчастный ствол, на горе
И на погибель мою обрушив.
Не там, где ждем мы, нас стережет беда,
Коль час не ровен. Грозен Босфор: пред ним
15 Трепещет мореход, без страха
Козням негаданным вверив парус.
Трепещет воин стрел и стремительно
Бегущих парфов; их же тюрьма страшит
И Рима мощь. Но всех нежданно
20 Смерть упреждает, как упреждала.
Я Прозерпины, мрачной владычицы,
Так близко видел царство: Эака суд,
Блаженных сонм в селеньях дальних,
Струн трепетанье от жалоб Сафо
25 На круг девичий юных эолянок,
И ты в сверканье плектра алмазнего,
Алкей, там пел о лютом море,
Лютых скитаниях, лютых войнах.
Дивясь обоим, с благоговением
30 Внимали тени, но о боях былых
Иль песнь о гибели тиранов
Жадно впивала толпа густая.
И диво ль, если чудо стоглавое
Поникло долу лохмами черными
35 Ушей, и в космах, оживая,
У эвменид шевелятся змеи.
И даже Тантал и Прометей, познав
Ту сладость звуков, дремлют в забвении,
И Орион застыл — не гонит
40 Львов и неслышно скользящих рысей.
Впервые: «Гораций: Избранные оды», М., 1948, с. 105—106.
Ода 13. К рухнувшему дереву.
[4/15] Иванов В. И.
Едва я долов темной Прозе́рпины
и судии не узрел загробнего,
и мест святым в обитель данных,
где на струна́х эолийских Са́фо
5 стремит к подругам нежные жалобы;
но полнозвучней плектром златым, Алкей,
ты на мужской гремишь кифаре,
бури певец и невзгоды бранной!
Обстал обоих, с благоговением,
10 священным лирам внемля, собор теней;
но жадным ухом пьет теснее
сомкнутый сонм — песнь меча и воли.
Впервые: Иванов В. И., «Алкей и Сапфо: Собрание песен и лирических отрывков», М., 1914, с. 15—16. Фрагмент; ст. 21—32.
[5/15] Капнист В. В.
Тот в день несчастный и печальной
К работе вредной приступал,
Кто здесь тебя первоначально,
Проклято дерево! сажал;
5 Рукой злочестья, вероломства,
Он вырастил тебя близ дома своего,
На гибель позднего потомства,
К стыду села всего.
Родному тот отцу, конечно,
10 В свирепстве череп размозжил,
И в темну ночь бесчеловечно
Дом кровью гостя обагрил:
Тот, с ядом колхов, яд змеиной
Мешал, кто внес тебя в средину рощи сей,
15 Чтоб ты над головой невинной
Обрушилось моей.
Чего страшиться повсечасно,
Ввек смертный предузнать не мог:
Преплывшему Босфор опасной
20 Пунийцу уж не страшен рок.
Стрел Парфа, в бегство обращения,
Боится Марз, тего наш меч и цепь страшит;
Но всех нас смерть непредузренна
Разила и разит.
25 Я сам чуть в царстве Прозерпины
Пред грозным не предстал судьей;
Чуть дальной не узрел долины
Предела праведных теней;
Эолки, жертвы дев кичливых,
30 Алкея, что златой коснувшися струны,
Пел бедства, плаваний бурливых
И ссылки и войны.
В священной тишине, в молчаньи,
Внимают тени гласу их;
35 Но песнь о битвах, о изгнаньи
Мучителей, тиранов злых,
Дружнее в круг толпу стесняет;
И дивно ль? — лиры их пленили Тартар весь:
Им внемля, уши опускает
40 Стоглавый черный пес
С власами Эвменид сплетенных.
Не слышен свист зиявших змей.
От мук, навеки присужденных,
С Танталом хищный Промефей
45 В эабвеньи отдыхают сладком;
И быстрый Орион, первейший из ловцов,
Не гонит рысей в поле гладком,
Ни в дебре лютых львов.
1820 г. Впервые: Капнист В. В., «Избранные сочинения», Л., 1941, с. 218—220.
<1820 г., мая 25 дня, Обуховка.> Проклятие дереву.
[6/15] Кельш Н.
В день злополучный тебя насадили,
Ты взращено святотатной рукой —
Внукам на пагубу, дерево скорби,
И в посрамленье деревне родной.
5 Кто посадил тебя в землю когда-то —
Отцеубийцей, наверное, был;
Темною ночью он кровью пришельца
Свой отдаленный покой обагрил.
Ведал колхидские страшные яды,
10 Всякую знал он постыдную страсть;
В поле на то он тебя и поставил,
Чтоб на владельца невиннего пасть.
Смертный невзгоды стремится избегнуть,
Но безопасным не будет всегда;
15 Страшен Босфор для пловца Карфагена —
И не пугает иная беда.
Римлянин стрел и парфянскего бега,
Па́рфянин римских темниц и цепей —
Оба трепещут, а смерть беспощадно
20 Вечно губила и губит людей.
Близок я был к стороне Прозерпины,
Был уж Эак у меня на глазах,
Место блаженных, и грустная Сафо
На эолийских бряцала струнах
25 Песню о милых ровесницах-девах;
Видел тебя, знаменитый Алкей —
Пел ты, на лире из золота, горе
Битв и изгнанья, и горе морей.
Песням обоих в глубоком молчаньи
30 Внемлют все тени — о битвах земли,
Иль об изгнаньи жестоких тиранов
Ухом впивают, сомкнувшись плечми.
Не мудрено, что от чар песнопенья
Зверь стоголовый смиренно лежит,
35 Уши развесив; что кротко играют
Множество змей в волосах Эвменид;
Что Прометей и Пелопса родитель
В звуках находят забвенье трудам,
И Орион не стремится за львами
40 И за пугливыми рысями там.
«Беседа», М., 1872, № 6, с. 271—272.
К дереву. (Из Горация, кн. II, ода 13.)
[7/15] Кокотов А. Ю.
Кто б ни был тот, о ствол треклятый,
Кто святотатственной рукой
Тебя здесь посадил когда-то —
На гибель род обрек он свой;
5 Он задушил отца роднего,
Алтарь Пенатов осквернил;
Под сенью собственнего крова
Он гостя мирнего убил;
Его натура — преступленье.
10 Зачем, скажи, средь бела дня
В моем же собственном владенье
Ты рухнул прямо на меня?
Кто будущее видит ясно,
Свой час сумев предугадать?
15 Босфор минуем мы опасный —
Но смерть нас дальше может ждать.
Страшны маневром нам парфяне,
А их пугает римский строй,
Но не предвиденный заране
20 Удар опаснее порой.
Я в царство Прозерпины темной
Чуть-чуть сейчас не угодил —
Туда где Сафо песнью томной
Любовный избывает пыл,
25 Где лира нежная Алкея
Поет о тяготах войны,
Где, звука проронить не смея,
Благоговения полны,
Им тени легкие внимают —
30 Хоть больше ждет их жадный слух
Узнать как царства погибают,
Тираны испускают дух.
И чудо ли, что пес стоглавый,
Прижавши уши, там стоит?
35 Что не свиваются удавы
В власах ужасных Эвменид?
Что Прометей забыл о муках,
Совсем затих Тантала стон,
И потерялся в чудных звуках,
40 Охоту бросив, Орион?
2017 г.
[8/15] Крачковский В. Н.
Тот, кто тебя посадил, о дерево, нам на погибель,
в позор всей деревне, — да будет он проклят, злодей!
Верить готов я, что шею отцу сокрушил он родному;
наверное, с ядами дело, мерзавец, имел —
5 Он, посадивший, взрастивший преступное дерево это,
внезапно упавшее прямо на голову мне.
Кто из нас знает, какую судьба нам погибель готовит?
Страшней моряку карфагенскому нет ничего
ярых Босфора пучин; стрел лишь парфянских боится
10 наш воин, парфянам лишь наши когорты грозны...
Но с неожиданной смерть стороны к нам приходит случайно.
Едва не увидел я и Прозерпины предел,
чуть не отправился в гости к Эаку, в жилище блаженных,
Сафо́ где скорбит на струна́х эолийских, Алкей
15 где воспевает смычком золотым все несчастья людские,
и тени дивятся, в безмолвьи, внимая певцам,
тесно прижавшись друг к другу плечами, в забвеньи блаженном...
Еще бы! Когда и стоглавый ужаснейший пес
уши развесил, плененный, и змеи просунули главы
20 из влас Эвменид, в восхищении, и Прометей,
Та́нтал про муки забыли, отдавшись тем звукам прекрасным, —
о рысях трусливых и львах позабыл Орион.
Крачковский В. Н., «Стихотворения», СПб., 1913, с. 194—195.
К дереву. (Кн. 2, ода 13.)
6. Прямо на голову мне. Поэт вспоминает про действительный случай падения на него дерева в Сабине — случай, едва не стоивший ему жизни.
14. Сафо... Алкей. Знаменитая Сафо и Алкей, оба из Митилены, — эолийские певцы.
18. Стоглавый ужаснейший пес. Цербер.
22. Орион. Зверолов.
[9/15] Ошеров С.
И в день злосчастный, и нечестивою
Рукою ты посажено, дерево:
Тот, кто тебя на гибель внукам
Вырастил и на позор деревне, —
5 Могу поверить, — шею родителю
Сломал, обрызгал кровью полуночной
Алтарь, в дому своем убивши
Гостя, колхидские ведал зелья
И все, что гнусной злобой придумано,
10 Коль он тебя взрастил на земле моей,
О ствол проклятый, обреченный
Мне на невинное рухнуть темя.
Стеречься лишь тего или этего
Нам, людям, мало: страшен пунийскому
15 Пловцу Босфор, и ниоткуда
Больше не ждет он беды сокрытой;
Парфянских стрел и бегства пугается
Легионер, парфянам Италии
Ужасна мощь; но смерть внезапно
20 Губит и будет губить народы.
Еще бы миг — и лик Прозерпины я
Узрел бы, и Эака судилище
И праведных удел, и Сафо,
Как, эолийской струной бряцая,
25 Она пеняет на митиленских дев,
И как, Алкей, звучит золотой твой плектр,
Когда корабль в беде поешь ты,
Беды изгнанья, сраженья беды.
Обеим песням тени в молчании
30 Благоговейно внемлют, но с большею
Охотой слушают о битвах
В тесной толпе, о тиранах павших.
Не диво, что стоглавое чудище
Прижало уши, песней оковано,
35 И Евменид живые кудри —
Змеи поникли, покой вкушая,
Что Прометей с Пелопа родителем
Забыли муки, песней обмануты,
Что Орион забыл надолго
40 Гнаться за львом, за пугливой рысью.
«Парнас», М., 1980, с. 250—251.
К упавшему дереву.
[10/15] Порфиров П. Ф.
О, кто бы ни был тот, кто первый насадил
В запретный день рукой, привычной к преступленью,
Тебя, о дерево, и после возрастил
На гибель правнукам и на позор селенью, —
5 Тот — верю — мог отца роднего задушить,
Тот мог в полночный час, исполнясь злой измены
И гостя умертвить, обрызгать кровью стены;
Знавал колхидские отравы и свершить
Все мог тот человек, преступный несказанно,
10 Кто, дерево, тебя средь поля моего
Воздвиг, злосчастное, упавшее нежданно
На неповиннего владыку своего.
Бессилен человек, за час вперед не зная,
Чего ему бежать: пунийский мореход
15 Дрожит, входя в Босфор, а глядь — судьба слепая
Нежданно и не здесь несчастие несет.
Страшится воин стрел и парфян отступленья,
А парфянам тюрьма Италии страшна;
Но смерть нежданная — могуча и властна:
20 Сметала и сметет земные поколенья.
Чуть-чуть не встретился я с Прозерпиной злой.
Едва я не узрел судящего Эака,
Жилища праведных, отдельные от мрака,
И Сапфо с жалобой на дев страны родной,
25 Поющую стихом эольских песнопений,
И, о Алкей, тебя: на золотых струнах
Звучней бряцаешь ты про бедствия в морях,
Изгнанья бедствия и бедствия сражений.
Тая священное молчанье, сонм теней
30 Дивится песням их; но, слухом вдруг воспрянув,
Про войны родины, про изгнанных тиранов
Охотней слушают, сбираяся тесней.
Не диво! — если там при звуках песнопенья
Стоглавый даже пес, застыв, к земле приник
35 Ушами черными, и змеи в этот миг
В кудрах у Эвменид остались без движенья;
Ведь, даже Прометей и Тантал увлеклись
Напевом сладостным, страданья забывая,
И ловчий Орион не гонит, им внимая,
40 Ни льва, ни трепетную рысь.
Впервые: Порфиров П. Ф., «Гораций: Оды в 4-х книгах», СПб., 1902.
К упавшему дереву. Однажды (около 30 г. до Р. Хр.) Гораций в сабинской своей деревушке едва не был убит упавшим возле него деревом. Про свое спасение поэт после вспоминал неоднократно.
9. Колхида — родина Медеи, была известна ядовитыми растениями.
17. См. кн. I, XIX.
25. Даже в отрывках стихотворений Сапфо, дошедших до нас, чувствуются жалобы на отверженную лесбосскими девушками любовь ее к ним.
28. Об Алкее см. кн. I, XXXII.
40. Орион — охотник, убитый Артемидою за его дерзость, превращен был в созвездие. В преисподней он, как и на земле, занимается охотой. См. Odys. XI, 571 и Aen, VI, 653 и след.
[11/15] Тучков С. А.
О древо, пагубой ужасно!
Когда ты, кем и в день какой,
К беде потомства, не напрасно
Злодейской сажено рукой?
5 Не тень прохлад, отдохновенье,
Но вид дурной и поношенье
Являло ты в моих полях,
Готовясь на главу владыки
Упасть, и жалостные крики
10 Дать слышать всем на сих брегах!
Злой смертный, кем ты насажденно,
Отцеубийством омрачен;
Иль быв, конечно, непременно
Злодейством некоим влечен;
15 Ночной сокрывшись темнотою,
Властителя кровь злой рукою
При свете лунном излиял;
Иль всеми ядами Колхиды
И разными злодейства виды
20 Свои он руки осквернял.
Узнать, где гибель сокровенна,
Не си́лен слабый смертных взор.
Отважный кормщик Карфагена
Трепещет, шумный зря Босфор;
25 Но где рок смерть его скрывает —
Он те места пренебрегает.
Парфянских стрел, своих врагов,
Страшится римлянин в день брани;
Парфянин — сильной римской длани
30 И их трепещет он оков.
Но смерть народы похищает
И вечно будет похищать,
В часы, когда никто не чает
И удален кончины ждать.
35 Сколь мало мне не доставало
Узреть страны, где не сияло
Горяще солнце никогда,
Владенье мрачно Прозерпины,
И Елисейские долины,
40 Правдивость адскего суда!
Мгновенье лишь потребно было,
Чтоб слышать Сафы мне напев,
Ее роптание уныло
На твердость всех лезбийских дев,
45 Плачевный голос лиры нежной
В ее печали неутешной;
Внимать, парящий как Алцей
Войны́ и бури воспевает,
Жестокость ссылок представляет
50 На лире громкой он своей.
Они в восторг приводят те́ней,
Внимающих с молчаньем им;
Но ежели средь адских сеней,
Возникнув голосом своим,
55 Начнет Алцей вещать паденье
Тиранов гордых, пораженье,
Престолы, обращенны в прах, —
Толпа огромней станови́тся,
И тьма чудовищей теснится —
60 Все чувствуют священный страх!
Спешат отвсюду смертны души,
И чуды страшны о сто глав
Свои склоняют черны уши,
Его напева стройность вняв.
65 Улыбку кажут строги виды,
И с ними вместе Евмениды
Приятство нежности деля́т;
Шумящи змеи меж власами,
Его поражены струнами,
70 Не вьются боле — и молчат.
Его внимая стройны звуки,
Тантал и жалкий Прометей
Свои позабывают муки;
Судьбы противяся своей
75 Стоит, недвижим пребывает,
И о зверях не помышляет
Быстротекущий Орион;
Хоть львов и рысей беги зрятся,
Его к ним мысли не стремятся,
80 И зрится, что спокоен он.
Тучков С. А., «Сочинения и переводы», М., 1816, ч. 1, с. 129—132.
Ода X. Против дерева, коего падение едва его не задавило.
18. Колхида. Нынешняя Мингрелия, лежащая при берегах Чернего моря в Малой Азии. Область сия славилась в древности многими чудесами, чародействами, волшебными и ядовитыми произрастениями.
24. Говоря о Босфоре, разумеет о Черном море.
[12/15] Фет А. А.
Тот, кто бы ни был он, недобрый день избрал
Садить тебя рукой, свершавшей преступленья,
Кто рост твой медленный, о древо! охранял
На гибель правнуков и на позор селенья.
5 Что и родителю — поверю я о нем —
Он выю сокрушил, что крался к изголовью
Он в полуночный час к забывшемуся сном,
И спальню темную обрызгал гостя кровью;
Колхийский яд мешал и всех был полон зол,
10 Какие где-либо свершались, насаждавший
На поле у меня тебя, несчастный ствол,
Владельцу на главу невинную упавший.
Кому чего бежать — никто и никогда
Не знает из людей. Трепещет лишь Босфона
15 Пунийский плаватель и больше никуда
На жребий свой слепой не обращает взора;
Боится воин стрел и быстроты парфян:
Парфянам цепь страшна да италийцев сила —
Но смерть нежданная, безжалостный тиран,
20 Уносит племена, как прежде уносила.
В твоем владении, о Прозерпина, я
Эака судию чуть не увидел близко,
И праведных теней отдельные края,
И Сапфо грустную, на голос эолийский
25 О девах родины поющую с тоской,
И с лирой, полною громчайших песнопений,
Тебя, Алкей, певец погибели морской
И бегства злых трудов и бедствия сражений.
В священной тишине, как должно, круг теней
30 Обойм внемлет им, и радуется духом,
Но песни про войну, про изгнанных царей
Толпа плечо с плечом пьет ненасытным ухом.
Что дивнего? Когда лишь песня зазвучит,
Стоглавый зверь смущен и уши шевелятся,
35 Повиснув, черные, а змеи Эвменид,
Свиваясь меж волос летучих, веселятся;
Не страждет Прометей, и Пелопса отец
Забыл мучения под звук красноречивый,
И не преследует сам Орион-ловец,
40 Заслушавшись, ни льва, ни рыси торопливой.
Впервые: Фет А. А., «Гораций: Оды в 4-х книгах», СПб., 1856.
Од. ХШ. Гораций на одной из прогулок по своей даче в Сабине, чуть не был убит неожиданно упавшим деревом. Хотя и считали озлобленные проклятия этому дереву шуткой, но поэт говорить о нем еще в трех местах и, как кажется, вовсе не шутя (II, Од. 17, 27, III, 4, 28 и III, 88). Принимая, что III, 8 написана в 725 году, должно сочинениё предлежащей оды отнести к 724 году.
9. Колхийцы, скифское племя, известны были составлением яда женщинами, которые этим занимались.
14. Карфагенский купец боится только Константинопольскего пролива и не знает, что слепая судьба может настигнуть его и в другом месте.
22. Эак, царь Эгины, отец Пелея и Теламона, дед Ахиллеса и Аякса, за мудрость приговоров был сделан судьей в царстве теней.
23. Края, отделенные от Тартара.
24. Саффо и Алкей, оба из Митилены, на остров Лесбос — поэты эолийскего наречия. По имени Саффо один размер назван саффическим.
27. Алкей (см. I, од. 32, 5), как и Гораций, сам бежал с поля сражения, и говорил по опыту.
34. Хотя Цербера, стража адскего входа, воображение древних, представляло только с тремя головами, но Гораций считает и головы ехидн, которые извиваются на нем в виде гривы.
35. Фурии.
37. Гораций изменил известный миф о кавказской скале: он заставляет Прометея мучиться в аду (смот. I, од. 3, 28 и II, 18, 35). Тантал — (см. I, од. 28, 7 и II, 18 33, подробное описание его мучений в «Одиссее» Жуковскего XI, 582.).
39. О зверолове Орионе см. «Одиссею» Жуковскего XI, 572: «После Миноса явилась гигантская тень Ориона; гнал по широкому асфоделосскому лугу зверей он» и проч.
[13/15] Церетели Г. Ф.
Кто в черный день садил тебя, дерево,
И посадив, рукою преступною
Взрастил потомкам на погибель
И на позорище всей округе, —
5 Тот, верно, задушил старика отца,
Тот, верно, в полночь сени священные
Залил невинной кровью гостя;
Тот и колхийской губил отравой,
И всем, что есть на свете ужаснего,
10 Раз им в моих пределах посажено
Ты, злое дерево, чтоб рухнуть
Так, без причин, на главу владельца.
Никто не может знать и предчувствовать,
Когда какой беречься опасности:
15 Моряк боится лишь Босфора
И о других не гадает бедах;
Солдат — парфянских стрел и отбега вспять;
Парфянин — мощи римлян карающих;
А смерть ко всем идет нежданной
20 Схитила многих и многих схитит.
Я Прозерпины царство суровое
Чуть не узрел, Эака, что суд творит,
И те обители блаженных,
Где на лесбийских тоскует струнах,
25 Сапфо, томясь о девах Эолии,
И где Алкей, взмахнув золотым смычком,
Поет так звучно грозы моря,
Грозы изгнаний и сражений грозы.
Словам, достойным священнодействия
30 Дивятся тени в чинном безмолвии,
Но вновь сдвигаются, заслышав
Песнь про бои, про царей сверженье.
Что дива в том, что уши стоглавый пес
Забыл под эту песнь настораживать,
35 И жалами не водят змеи,
Что в волосах Евменид таятся,
Коль Прометей с Пелопа родителем
Забвенье муки в звуках тех черпают,
И Орион на боязливых
40 Рысей и львов не ведет охоты?
Впервые: «Гораций: Полное собрание сочинений», М.—Л., 1936, с. 73—74.
Ода 13. К рухнувшему дереву. Об этом случае с рухнувшим деревом Гораций упоминает еще в Одах II,17; III,4; III, 8. Размер: Алкеева строфа.
8. Отрава названа колхийской в память о Медее.
5. Босфор — название многих узких и потому опасных проливов.
17. Отбег вспять — притворное отступление, любимый боевой прием парфян.
[14/15] Церетели Г. Ф.
Кто в день тяжелый, древо, садил тебя
И посадив, рукою преступною
Взрастил потомкам на погибель
И на позорище всей округе, —
5 Сломил тот, видно, шею родителя
И в час ночной Пенатов святилище
Залил невинной кровью гостя;
Изготовлял он и яд колхидский,
И делал все, что только есть низкего,
10 Раз им в моих пределах посажено
Ты, древо гадкое, чтоб рухнуть
Так, без причин, на главу владельца.
Предусмотреть не может никто из нас,
Чего беречься должен он в каждый миг,
15 Моряк-пуниец лишь Босфора
Трусит, других тайных бед не чуя.
А воин — стрел и парфов отбега вспять,
Цепей же — парфы и римской доблести.
Меж тем нежданная погибель
20 Схитила многих и многих схитит.
Я Прозерпины царство суровое
Чуть не узрел, Эака, что суд творит,
И край, блаженным отведенный...
Там на лесбийской играя лире,
25 На безразличье дев Сафо плачется,
Но ты, Алкей, ты с плектром из золота,
Поешь звончей тяготы моря,
Бегства тяготы, тяготы брани.
Обоим вам в священном молчании
30 Дивятся тени, с большею жадностью
Внимает все ж толпа густая
Песнь про бои, про царей сверженье.
Что дива в том, коль уши стоглавый пес
Забыл под эту песнь настораживать,
35 И жалами не водят змеи,
Что в волосах Евменид таятся,
Коль Прометей и с ним отец Пе́лопа
Забвенье муки в звуках тех черпают,
И Орион на боязливых
40 Рысей и львов не ведет охоты?
«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 88—89.
Ода 13. Написана в 30 году, по поводу падения чуть не задавившего Горация дерева в его сабинской усадьбе. Об этом случае Гораций упоминает еще в Одах II 17, III 4 и III 8. Размер: Алкеева строфа.
8. Яд колхидский. Приготовлением ядов славились колхидские женщины и особенно мифическая волшебница, колхидская царевна Медея.
17. ...Парфов отбега вспять, т. е. коварнего военнего приема парфян, завлекающих таким образом врагов и неожиданно снова на них нападающих. Этот прием упоминается у нескольких римских писателей. Ср. «Георгики» Вергилия, III, 31.
21. Прозерпины царство — преисподняя.
33. Стоглавый пес. Обычно считалось, что у Цербера три головы, но кроме Горация стоглавым называет Цербера и Пиндар, вероятно имея в виду головы змей — гривы Цербера.
36. Евмениды или фурии — богини мщения, изображались с волосами в виде змей.
37. Отец Пелопа — Тантал.
[15/15] Шатерников Н. И.
И в день запретный он посадил тебя,
Кто б ни был, в землю, и святотатственно
Взрастил, — о, дерево, — потомкам
Гибель неся и позор селенью.
5 И я б поверил, что и отцу сломать
Он мог бы шею, кровью обрызгал бы
В ночном убийстве он покои
Гостя и яд бы мешал колхийский;
На беззаконье всякое шел бы он
10 Бесстыдно: мог же, дерево злостное,
Тебя в моем взрастить владеньи,
Чтоб на меня без вины ты пало.
Чего бояться и на ближайший срок —
То неизвестно смертному: в ужасе
15 Моряк пунийский от Босфора, —
Больше судьба не страшит слепая;
Солдату ужас — стрелы под натиском
Парфян; парфянам — мощь италийская,
Оковы; смерть же вдруг уносит,
20 Будет и впредь уносить всех смертных.
Я Прозерпины области темные,
Суды Эака тотчас увидел бы,
Места блаженных в отдаленьи,
Сафо, под звук эолийской лиры
25 Подруг отчизны грустно поющую,
Тебя, о громкий, с плектром из золота
Алкей, поющий беды моря,
Беды изгнанья, сражений беды.
Словам, достойным благоговения,
30 Певцов обоих — тени дивуются;
Про битвы ж и царей изгнанье
Толпы, сгрудясь, пожирают песню.
И странно ль? Даже чудо стоглавое
Под песнь немеет; вниз уши черные
35 Висят... И змеи отдыхают,
Что Евменидам вплелися в косы.
Отца Пелопа и Прометеев труд
Под звуки лиры вдруг прерывается,
И даже Орион, забывшись,
40 Львов не гоняет иль робких рысей.
Шатерников Н. И., «Гораций: Оды», М., 1935.
Ода 13. Написана в 30 году и обращена к упавшему дереву, которое едва не задавило Горация в его сабинской усадьбе. Об этом случае Гораций неоднократно вспоминает и в других одах (см. II, 17; III, 4; III, 8).
На сайте используется греческий шрифт.
МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.NET
© Север Г. М., 2008—2016