Эподы, III и XIV: Candide Maecenas

© Север Г. М., 2006

III

У Горация присутствует немало «эксплицитных» текстов (иногда пусть сдержанно оформленных, но имеющих очень жесткий смысл). «Непристойности» Горация разбросаны по «Сатирам» и сконцентрированы в четырех эподах — III, VIII, XII и XIV. Эподы VIII и XII — «явно-непристойны» и более-менее абстрактны; III и XIV — «неявно» и вполне конкретны. Конкретика оформлена комплексом на первый взгляд отвлеченных от реальности, спекулятивных, даже несвязных образов. Однако (что является случаем настоящей поэзии и ее критерием) внятно оформляется при анализе образов в контексте Эпода — в первую очередь ситуации его написания.

Parentis olim siquis inpia manu

       senile guttur fregerit,

edit cicutis alium nocentius.

       O dura messorum ilia!

Quid hoc veneni saevit in praecordiis?

       Num viperinus his cruor

incoctus herbis me fefellit? An malas

       Canidia tractavit dapes?

Ut Argonautas praeter omnis candidum

       Medea mirata est ducem,

ignota tauris inligaturum iuga

       perunxit hoc Iasonem,

hoc delibutis ulta donis paelicem

       serpente fugit alite.

Nec tantus umquam siderum insedit vapor

       siticulosae Apuliae

nec munus umeris efficacis Herculis

       inarsit aestuosius.

At siquid umquam tale concupiveris,

       iocose Maecenas, precor,

manum puella savio opponat tuo

       extrema et in sponda cubet.

Рукой безбожной старого родителя

       задушит если сын когда,

чеснок глотает — жутче он цикуты — пусть.

       Жнецов утроба прочная!

Какой в груди же яд моей свирепствует?

       Гадюки, что ли, кровь с травой

подали мне вареную? Канидия

       мне зелье, что ли, стряпала?

Медея, аргонавтом раз блистательным

       превыше всех плененная,

быков чтоб укротил, ярма не знающих,

       Ясона тем намазала,

подарки так же сдобрив в месть разлучнице,

       умчалась на драконе. Зной

ни разу никогда еще не жарил так

       засушливой Апулии;

не жгло Геракла плеч ужасно платье, в дар

       кентавром принесенное!

Когда же, Меценат, тебе захочется

       опять сыграть ту шуточку,

от губ рукой девчонка пусть закроется

       и в край кровати спрячется.

Эпод III — первый из двух (III и XIV), в котором Гораций выражает свое отношение к связи Мецената с Батиллом Александрийским. (Эти два эпода также отмечены характерно-изысканной аллегоричностью — главным поэтическим инструментом Горация.) Батилл — танцовщик, прославившийся профессиональными нововведениями эротического характера. О Батилле упоминают Ювенал (VI, 63):

...[Видя] Батилла, как он изнеженно Леду танцует...

и Тацит («Анналы» 1 54):

Подобные театральные представления Август разрешал, в угоду Меценату, который пылал неумеренной страстью к Батиллу. Батилл в наши дни малоизвестен и почти не упоминается. Между тем в свое время он представлял собой известное (и скандальное) явление. Батилл был «прославлен в веках» в такой степени, что о нем упоминает еще Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: Батилл — уроженец Александрии (в Египте), вольноотпущенник и фаворит Мецената в Риме, первый ввел особого рода мимические представления и за свой талант стал любимцем римского народа. Мы знаем максиму Горация и не удивляемся осуждению связи Мецената с Батиллом. Гораций «зашифровывает» свое отношение и свой упрек Меценату таким образом, который был возможен между друзьями, хорошо знающими предмет — связь, очевидно слишком нескромная даже для привычных к подобному высших кругов Рима. Следует ряд образов:

Чеснок (1—3). С древних пор использовался как средство, очищающее организм, в том числе как антидот при отравлениях. Гораций считает, что Меценат «отравлен» Батиллом и что Меценату следует очиститься от этого «заражения». «Заражение» Гораций сравнивает со святотатством, за которое подвергали соответствующей казни.

Жнецы, которым не страшен чеснок (4). Образ «простой целомудренной жизни». Намек в плане одного из философских убеждений Горация — чистый образ жизни позволяет не бояться недугов души и тела, от которых пришлось бы лечиться тем же чесноком. (Известно, что у Мецената было плохое здоровье; как минимум однажды болезнь едва не привела к смертельному исходу.)

Колдунья Канидия с ее ядовитым зельем (5—8). Образ «отравленности» Мецената, чуждого простоты и естественности жизни (4).

Волшебница Медея (9—14; сначала помогла обуздать Ясону быков, в итоге убила своих детей от него и исчезла). Образ нечистой страсти к Батиллу (которого Меценат «обуздывает» и на котором пашет землю), могущей привести к беде («arare» (пахать) имело жаргонно-эксплицитное значение «pedicare» (быть активным партнером в анальном сексе)). Образ двух мертвых сыновей, возможно, имеет более глубокое значение — например, мертворожденных/умерших детей самого Мецената, сведений о каких до нас не дошло.

Апулия (14—16). Несмотря на известную засушливость, эту область (откуда происходил сам Гораций) никогда не трогал подобный «зной». Апулия славилась добродетелями своих жителей, в частности женщин (ср. Эпод II, 42).

Гибель Геракла (17—18; Геракл погиб от крови и семени Несса, которого он убил за то, что тот пытался изнасиловать его жену; тж. известен связью с Гилом). Образ исцеления от «ядовитой страсти», которое Меценат может получить обратившись к жене.

Ст. 19—22. Очевидно, референция на женщину, с которой Меценат находился в связи и которая была недовольна/возмущена связью Мецената с Батиллом. (Гораций в стихотворении мог назвать «девчонкой, девушкой» (puella) и собственно супругу Мецената Теренцию. Теренция была сестрой Мурены, которому адресована ода II 10, и который упомянут в оде III 19 и сатире I 5.)

3. Чеснок глотает — жутче он цикуты — пусть. Подразумевается казнь, на которую в древности осуждали святотатцев — отцеубийц, поругателей богов и т.п. Например, осужденный за оскорбление богов Сократ принял чашу цикуты.

4. Жнецов утроба прочная! Чеснок употреблялся жнецами как тонизирующее средство, помогающее восстановиться после работы в поле в жаркую погоду. Обычно употреблялся вместе с чабрецом. Сельские жители также принимали чеснок как антидот при некоторых отравлениях. Ср. Вергилий («Эклоги» II, 10—11):

И Тестиллида жнецам, изнуренным от сильного жара,

в помощь чеснок и тимьян растирает, душистые травы...

6. Гадюки, что ли, кровь. Кровь гадюки (vipera) у греков и римлян считалась самым сильным ядом. Ср. «Оды» I 8, 88—10:

Крови

словно змеиной масла

стал страшиться...

7. Канидия — колдунья, вольноотпущенница; вначале возлюбленная Горация, впоследствии предмет его насмешек; см. Эподы V и XVII.

9. Медея — колдунья, жена Ясона.

9. Аргонавтом. Ясоном — предводителем аргонавтов, отправившихся на корабле «Арго» в Колхиду за золотым руном.

11—12. Испытав множество приключений, аргонавты достигли Колхиды, где правил царь Ээт. Царь согласился отдать золотое руно — Ясон должен запрячь в плуг огромных медноногих изрыгающих пламя быков, вспахать на них поле и засеять его зубами дракона. Бог любви Эрот по просьбе Афины и Геры, покровительствовавших аргонавтам, вселил в сердце дочери Ээта волшебницы Медеи любовь к Ясону. Ясон обещал Медее жениться на ней и с ее помощью выполнил все требования Ээта. Медея дала ему мазь, спасавшую от огненного дыхания быков.

13—14. По возвращении из путешествия за золотым руном Ясон решил вступить в новый брак с дочерью царя Креонта Главкой (Креусой). Возмущенная изменой Медея прислала в дар новобрачной отравленную золотую корону и свадебное одеяние. Главка, надев подарки, умерла в страшных мучениях. Затем, убив на глазах Ясона двух своих малолетних сыновей от него, Медея унеслась на колеснице, запряженной крылатыми змеями (драконами). См. Еврипид («Медея», 779—789):

...Лишь о детях

Его молить я буду, чтобы их

Оставили в Коринфе. Не затем

я этого хочу, чтоб меж врагами

оставить их, — но мне убить царевну

они помогут хитростью, чрез них

я перешлю дары ей: пеплос дивный

и золотую диадему. Тот

чарующий едва она наденет

убор — погибнет в муках, кто бы к ней

потом ни прикоснулся — тоже ядом

я напою дары свои...

16. Апулия — область на юго-востоке Италии, родина Горация. О жарком засушливом климате Апулии ср. у самого Горация (III XXX, 10—12):

...Там где шумит Авфид стремительный,

где безводных земель правил селянами

Давнус-царь...

17. Геракл (Геркулес; миф.) — герой, сын бога Зевса и Алкмены, жены фиванского царя Амфитриона.

18. Кентавром принесенное. Нессом. Несс (миф.) — кентавр, отравивший Геракла своей кровью. Однажды Гераклу с женой Деянирой пришлось переправляться через реку Эвен. Через реку за плату перевозил на своей спине кентавр Несс. Геракл посадил Деяниру на кентавра и переплыл реку сам. Однако как только он вышел на берег, услышал крик Деяниры, которая звала на помощь, — кентавр пытался ее изнасиловать. Геракл смертельно ранил его стрелой из лука. Умирая, Несс сообщил Деянире рецепт вечного приворотного зелья, которое обеспечит ей вечную любовь и привязанность Геракла. Деянира должна собрать семя и кровь Несса и смешать их. Когда Геракл впоследствии пленил Иолу и собирался взять ее в жены, Деянира послала мужу одежду, смоченную этой смесью. Она надеялась возвратить его любовь; однако Геракл, надев эту одежду, испытал такие муки, что не выдержал, бросился в огонь и погиб. Такова была месть Несса обоим и Гераклу, и Деянире.

XIV

Второй эпод, которым Гораций упрекает Мецената в связи с танцором Батиллом — XIV. Как известно, Меценат считал, что Гораций должен использовать свой поэтический дар во благо государства (собственно нового государства, которое начинал строить Август). Меценат считал, что поэзия Горация в этом отношении недостаточно социальна и упрекал поэта в «гражданской бездеятельности». При анализе текстов Горация прослеживаются ответные «выпады» (оформленные таким образом, что оценить их по всем достоинствам мог в первую очередь сам Меценат). В эподе XIV заключается один из таких «выпадов» — в ответ на упрек Мецената Горацию в недостаточной социальности как поэта. И упрек очевидно намного более хлесткий.

Mollis inertia cur tantam diffuderit imis

       oblivionem sensibus,

pocula Lethaeos ut si ducentia somnos

       arente fauce traxerim,

candide Maecenas, occidis saepe rogando:

       deus, deus nam me vetat

inceptos olim, promissum carmen, iambos

       ad umbilicum adducere.

Non aliter Samio dicunt arsisse Bathyllo

       Anacreonta Teium,

qui persaepe cava testudine flevit amorem

       non elaboratum ad pedem.

Ureris ipse miser. quodsi non pulcrior ignis

       accendit obsessam Ilion,

gaude sorte tua: me libertina nec uno

       contenta Phryne macerat.

Вязкая вялость таким глубоким забвением чувства

       мои сцепила отчего?

Словно бы сонной воды из Леты я множество кубков

       втянул иссохшей глоткой? Ты

светлый меня, Меценат, вопросом всегда убиваешь.

       Мне бог то запрещает! Той

песни что начал давно, тебе обещал что однажды,

       листки на свиток намотать.

Страстью такой, говорят, к Батиллу-самосцу теосский

       пылал поэт Анакреонт.

Легкой на лире своей нехитрым нередко размером

       свою оплакивал любовь.

Сам ведь, несчастный, горишь! И если огонь Илиона

       красой такой же не горел —

рад будь судьбе! А меня терзает свободная Фрина —

       ей мало только одного.

Гораций, хорошо известный своим республиканским прошлым, во многих текстах подчеркивает, что активную социальную жизнь вести не будет. «Ментором новых нравов» не станет тем более — несмотря на особенную заинтересованность самого Августа (Август понимал, какую пользу государству Гораций мог оказать как литератор такой величины, и просто хорошо относился к нему как к человеку). Даже если у Горация возникнет желание, со своей «мокрой» репутацией Гораций безусловно навлечет на себя уничтожающую критику. В этом отношении Гораций «открещивался» от общественной деятельности еще в сатире II 6, написанной ранее или в это же время. Гораций заявлял, что будет в деревенском уединении «то из книг старины, то из сна и праздных часов тянуть отрадное забвение мятущейся жизни» (ст. 61—62).

В Эподе Гораций: 1) отвечает на упрек Меценату: я предпочту пить забвение прошлого в Лете, сколько бы ты меня ни просил вернуться к активной деятельности, «как подобает римлянину» (1—5); 2) формулирует свой: я не могу написать обещанного стихотворения (6—8); ты предаешься страсти к Батиллу, совершенно не такой возвышенной, которую питал Анакреонт к своему Батиллу (9—12) — вместо того чтобы обратится к добродетели семейной жизни, «как подобает римлянину» (тем более с такой возвышенной женщиной, как Теренция; 13—16). Очевиден смысл: если ты наставляешь меня воспевать достойные нравы предков (как основу достоинства нового государства), начни с самого себя.

3. Лета (миф.) — источник и одна из рек в подземном царстве Аида, «река забвения». Прибыв в подземное царство, умершие пили из этой реки и получали забвение всего прошедшего.

5. Светлый. Candidе; 1) «белоснежный, лучезарный, чистосердечный» как обращение к человеку высокого сана; 2) «одетый в белое», т.е. высокого сана. Танцы разного рода (в частности пантомима, мастером которой был Батилл) в Риме считались «развлечением недостойным» (delectamentum dedignatum). Эпитет candidus подчеркивает недостойность и недопустимость связи потомка этрусских царей с танцором и, к тому же, бывшим рабом. (О царских предках Мецената ср. «Оды» I I, 1; III XXIX, 1 и др.)

6—8. Бог. Купидон (у греков Эрос; миф.) — бог любви. Формально Гораций извиняется перед Меценатом; он утверждает, что некая любовная страсть занимает его сердце и мысли так, что писать стихи он не в состоянии. Однако ст. 6—8 содержат более эксплицитный образ. Umbilicus — выступающая наружу головка палки, на которую наматывался книжный свиток. Выражение ad umbilicum adducere значит собственно «намотать/натянуть что-л. на головку круглой палки». Выражение (ставшее позже хрестоматийной поговоркой со значением «доводить до конца») здесь является эксплицитной аллегорией. Этот процесс Горацию Купидон совершить запрещает — и в первом смысле (закончить песню, написать которое просил Горация Меценат), и во втором (оказаться в связи, подобной связи Мецената с Батиллом).

7. Песни что начал давно. Некоторые комментаторы полагают, что речь идет о самом сборнике «Эподов». Некоторые (что, очевидно, более вероятно) — о стихотворении, в котором Гораций благожелательно отозвался бы о связи Мецената с Батиллом.

8. Об umbilicus как о конце книги ср. у Марциала (IV XXXIX, 1—2):

Ну, довольно тебе, довольно, книжка:

докатились уж мы до самой скалки...

Книги в Риме изготовлялись следующим образом. Отдельные листки, на которых писался текст, соединялись в ленту. К концу ленты крепилась скалка, на которую лента наматывалась. К началу ленты крепилась планка со шнурком, который обматывался вокруг umbilicus после того, как сама лента наматывалась вокруг скалки.

9. Батиллу-самосцу. Батилл — некий юноша, воспетый Анакреонтом, и, очевидно, его эроменос (ἐρώμενος, любимый; мальчик-воспитанник в гомосексуальной паре взрослого и мальчика в Древней Греции).

11. Нехитрым размером. Non elaboratum ad pedem; букв. «не-изысканной, не-неестественной стопой». Простым естественным стихом, несвойственным поздней александрийской поэзии. Учитывая александрийское происхождение Батилла-танцора, в образе читается противопоставление искренности связей Анакреонта и Мецената. Анакреонт, особо ценившийся древними за искренность, воспевает своего Батилла-самоссца как подлинно возлюбленного. Для Мецената Батилл-александриец — в первую очередь объект модного поклонения, которого можно купить и иметь, выставлять напоказ.

13. Огонь. Прекрасная женщина часто представлялась «жгущим огнем» (ignis ardens).

12. Несчастный. Miser; 1) жалкий, несчастный, обездоленный — как страдающий от «огня страсти»; 2) негодный, низкий, отвратительный — как предающийся страсти к Батиллу.

13. Илион. Троя. Образ прекрасного огня, сжигающего Илион, трактуется как образ жены Мецената Теренции. Считается, что Эпод написан либо незадолго после свадьбы Мецената и Теренции, либо через небольшое время. Теренцию Гораций благоговейно почитает, что ясно, например, из оды II 12, 13—16, 21—29, где ее представляет образ Ликимнии. Здесь Теренция сравнивается с дочерью богов Еленой, которая была такой прекрасной и благородной, что из-за нее развязали войну и в результате сожгли город.

14. Красой такой же не горел. Огонь, спаливший осажденную Трою (т.е. Теренция), был так же прекрасен, как огонь, которым Батилл возжег самого Мецената. Очевидно, референция на красоту обоих, в общем контексте воспринимаемая «в пользу» естественности влечения к супруге.

15. Фрина. Афинская гетера, натурщица Праксителя и Апеллеса. Цену своим клиентам назначала в зависимости от своего отношения к ним. Царь Лидии, который ее захотел, ей не понравился, и ему она назвала абсурдную сумму (сумму царь уплатил, после чего ему пришлось поднять в стране налоги, чтобы поправить бюджет). Прославленному кинику Диогену Синопскому Фрина дала бесплатно, «восхищаясь его умом». Проиграла спор о том, что соблазнит любого без исключения: попыталась соблазнить Ксенократа, главу платоновской Академии, но не сумела. Возможно, референция на реальное лицо, подробности о котором известны обоим Горацию и Меценату и которое Гораций привлекает для намека.

16. Мало только одного. Nec uno contenta; uno — аблатив и от unus (один м.р.) и unum (одно ср.р.), т.е. может значить не «кем-то одним», а «чем-то одним». В таком случае Гораций может иметь в виду, что Фрина не удовлетворена быть только любовницей; она желает и может, как свободная (букв. вольноотпущенница), стать женой. Снова намек на добродетель семьи, от которой Меценат далек, игнорируя все начинания Августа. Август, придя к власти, предпринял ряд мер по укреплению римской семьи (римлянами во все времена считалось, что сильная государственность начинается с сильной семьи). Меценат, являясь другом и соратником принцепса, тем не менее не спешит содействовать Августу личным примером (который имел бы большой вес и значение). Очевидно, Гораций использовал таким же образом построенную фразу Катулла, но вложил в нее собственный смысл; ср. LXVIII, 135:

Quae tamen etsi uno non est contenta Catullo...

Если ж подруге моей одного не хватало Катулла...

На сайте используется греческий шрифт.